Перстень Агируса

В гостиной воцарилась тишина. Я беззвучно плакала — слезы сами собой лились из глаз. В душе нарастало чувство досады:

— «Почему Марк не позволил профессору рискнуть и оживить моих родителей?!»

Когда поток слез иссяк, я так и спросила его, добавив:

— Отчего было не попробовать, терять-то уже нечего...

— Именно этого упрека я и опасался, Энни. Однако существует правило — после пятидесяти минут смерти не оживляем и точка! Поверь, дорогая, это обосновано и проверено много раз. В то время я еще не был влюблен в тебя, даже знаком с тобою не был. Но если бы подобный выбор встал предо мною сейчас, то я поступил бы точно так же, как и тогда, несмотря ни на что.

Марк встал с кресла и взглянул на меня, его лицо приобрело строгое выражение.

— У меня нет чувства вины и поэтому я не прошу у тебя прощения, Анна. Мне просто очень жаль, что все так вышло.

Я понимала, что молодой ученый прав, но чувство досады не покидало меня. Я постаралась разобраться и, наконец, поняла, что именно так раздражает меня во всей этой истории, за что я продолжаю злиться на моего парня. Чтобы успокоиться я прошлась по комнате взад-вперед, остановилась перед ним лицом к лицу и спросила:

— А нет ли у тебя, Марк, чувства вины за то, что вы, все агирусы, зная о намерениях Бакли, понимая, что он из себя представляет, не остановили его вовремя и, тем самым, позволили ему совершить злодеяния, убить такое множество людей прямо и косвенно — одна эта эпидемия унесла десятки, а то и сотни жизней. А что будет если ее не получится остановить? — теперь я злилась на всех этих суперлюдей — агирусов.

— Тебе известно, любовь моя, что мы ездили в Нью Йорк на Совет Агирусов. Он был созван, чтобы решить проблему — Бакли. Совет пришел к выводу, что ученого-преступника нужно остановить. Мне поручено поймать Дастина и передать его на Суд Агирусов. Но если не удастся схватить Бакли живьем, то я имею полномочия убить его.

— У меня нет жалости к этому чудовищу, забравшему жизни моих родителей. Наоборот, я спрашиваю, почему такое решение не было принято раньше, ведь это спасло бы многих людей!

— На Дастина работает группа высококлассных хакеров, они находятся в одной из азиатских стран. Им удалось взломать главный компьютер Совета Агирусов в Нью Йорке и Бакли получил списки агирусов, все их личные данные с подробностями и другие важные сведения, например, имена политиков, которые лоббируют наши интересы. Дастин шантажирует Совет Агирусов, заявляя, что если он будет убит, то его доверенное лицо немедленно обнародует украденные секретные документы. Это — катастрофа. Такова главная причина нашего бездействия в отношении Бакли. Однако теперь, в случае неудачи с поимкой Дастина Бакли живьем, я убью его, несмотря на риск рассекречивания. Правда, есть слабая надежда, что преступник блефует.

Марк покачал головой и добавил:

— Физическое уничтожение человека — это очень трудное дело для меня в нравственном отношении.

— Но ведь речь идет о страшном преступнике...

— Я не собираюсь, Энни, читать тебе морали, но вынужден объясниться. Когда живешь так долго, то начинаешь лучше определять истинные ценности. В нашей земной жизни самая большая драгоценность — это человеческая жизнь. Не нужно быть агирусом, чтобы осознавать это теоретически, спроси любого и тебе ответят теми же словами. Но у долгоживущих понимание наполнено гораздо более глубоким смыслом. Мы трепетно относимся к любой жизни, а особенно — к человеческой.

Есть только один способ, чтобы получился человек — надо его зачать и выносить, родить, вскормить, сберечь, воспитать и научить миллиону вещей, для этого требуется очень много трудов, усилий, времени и ресурсов. И любви. А вот для того, чтобы жизнь оборвалась, есть тьма тьмущая способов и бывает достаточно доли секунды.

Марк горестно вздохнул. А я села на диван и подтянула колени к подбородку, обхватив ноги руками. Глядя на ковер, я анализировала слова молодого ученого. Все правильно, но из любого правила существуют исключения.

— Марк, дорогой, — сказала я, не поднимая глаз и продолжая смотреть вниз, — ты так хорошо все объяснил, что с этим трудно спорить, но я осмелюсь. Скажи, а разве те люди, которых Бакли уже убил и те, кто еще жив, но скоро умрут по его вине, менее ценны, чем этот преступник?