Перстень без камня

Однако в основе учения отрицателей, или пустоверов, лежит отрицание магии. Тот, кто поистине убежден в том, что магии нет, способен противостоять любому магическому воздействию. В свое время эта способность нагнала страху на высших магов империи Севера и на самого императора. Подумать только! Сложнейшие построения, самые хитрые и смертоносные формулы, долгие годы совершенствования мага, делающие из человека страшное оружие… И абсолютная, безотказная защита, об которую разбиваются самые мощные заклинания. Отрицание магии. «Свято место пусто» — и вот косный крестьянин способен противиться имперскому магу со всей его выучкой и опытом. Катастрофа! Еще шаг по этому пути — и благородное искусство магии будет позабыто, воевать станут одними лишь мечами, если не дубинками.

Поэтому пустоверов истребили. Поэтому учение пустоверия на Севере уничтожили и память о нем стерли. Но, как оказалось, император не тронул монастырь на острове — очевидно, хотел иметь про запас абсолютный щит.

Человеческие деяния несовершенны, и на континенте осталась горстка недобитых пустоверов. На протяжении долгих веков они тайно хранили учение. Постепенно число новых отрицателей росло. До недавнего времени они ничего не знали о братьях, запертых в монастыре на острове. Но один из посетителей архипелага Трех ветров оказался очень любопытным человеком. Его рассказы о закрытом монастыре достигли ушей пустоверов. Северные отрицатели начали докапываться до истины и за стеной молчания обнаружили братьев по вере…

Здесь капитан Крандж предательски громко зевнул. Вообще-то сначала ему было интересно. Но сударь маг сыпал пустыми трескучими словесами, и капитана стало неудержимо клонить в сон. К тому же гроза удалялась, гром больше не грохотал над головой, а тихо порыкивал в отдалении. Можно было возвращаться к прерванному сну. Но злить Столваагьера капитан боялся. Пришлось, маскируя зевок, проявить поддельный интерес.

— Так мы хотим вытащить монахов во внешний мир?! — воскликнул Крандж.

— А вы только сейчас об этом узнали? — язвительно хмыкнул Столваагьер.

Крандж прикусил язык. Ну, в общем-то, он об этом знал… но как-то неотчетливо. То есть, честно признаться, не понимал — а зачем? Зачем северным отрицателям монастырские затворники? Все в мире движется выгодой, и, значит, от появления островитян на континенте кому-то должна быть польза. Но Крандж ее не видел. Эх, не тот вопрос он задал магу! Но спросить теперь: «И зачем?» — будет вовсе уж глупо. Пожалуй, Столве ему не ответит, а только разозлится.

Впрочем, был еще один вопрос, который сильно интересовал капитана вот уже два дня.

— Скажите, сударь, — смиренно попросил Крандж, — а для чего мы перстень украли? Разве без этого нельзя было? Шум, суматоха… Ищут нас все небось. Ну, ладно, с той лодкой затея сорвалась, так неужели не было иных способов попасть на Монастырский остров? Потихонечку…

— А вот вы бы меня дослушали, — ядовито сказал маг, — насчет истинных отношений пустоверия и магии, тогда не задавали бы подобных вопросов! Вот скажите, Крандж, вы ведь пустовер? Кстати, не возражаете, если я создам свет? А то разговаривать в темноте неудобно.

— Эээ… — промычал капитан. — Ну да, разумеется. То есть нет, конечно. Вы меня запутали, Столве!

— Ничего, я вас прекрасно понял, — усмехнулся маг.

Он буркнул что-то невразумительное, и над его раскрытой ладонью засветился голубовато-белый шарик. Шарик облетел вокруг мага, всплыл к потолку и завис там, освещая комнату. Появившиеся тени предметов заплясали и успокоились, а Крандж стеснительно закутался в простыню — по жаркому времени капитан спал раздетым.

— А что, если я метну в вас молнию? — обыденно спросил Столваагьер. — Прямо сейчас. Готовы?

— Эй! Не надо! — подскочил капитан. — За что?!

— Не тревожьтесь, не стану, — снисходительно сообщил маг. — А вот если бы я задал этот вопрос любому из здешних монахов, он бы не удивился и не испугался, а попросту ответил бы, что готов. И если бы я бросил в него сгусток магической энергии, монаху бы ничегошеньки не сделалось. Чувствуете разницу?

— Да, — пробормотал капитан, украдкой отирая пот. — Вероятно… эээ… вера здешних братьев очень крепка?

— Примерно так, — согласился Столваагьер. — И все-таки, брат Фубо, лично вы верите в магию или отрицаете ее?

Крандж разозлился. Во-первых, он чуял подвох, но никак не мог понять, куда же клонит маг. И, во-вторых, тому не следовало называть капитана ненавистным именем.

— А вы-то сами? — огрызнулся Крандж. — Вы кто, маг или пустовер?

— Браво, сударь.

Столваагьер демонстративно похлопал в ладоши. Светильный шарик, наверное, решил, что его зовут поиграть. Он сорвался с места, ринулся к магу, ткнулся ему в руку и прилип. Маг сердито стряхнул его и прикрикнул на шарик, как на щенка. Тот потускнел, вернулся на прежнее место и повис неподвижно.

— Я рад, что вы задали этот вопрос, — спокойно сказал Столваагьер. — Я маг, и это ничуть не препятствует мне быть пустовером. Потому что по сути вещей пустоверие — лишь разновидность магии.