Перстень без камня

— На Золотом острове нет тюрьмы, — заметила Трина. — Я не хочу сказать, что вас не накажут, но сейчас вы наказываете себя куда хуже. Королевский почтальон и сам король — вполне разумные люди. Не бойтесь, капитан. Если вы явитесь по своей воле и расскажете им обо всем, к вам будут снисходительны. А если вы к тому же…

— Перстня у меня нет, — хмуро сказал капитан. — Он у мага, хвост ему в глотку! Простите, сударыня, вырвалось. А маг в монастыре, пытается обратить монахов в свою веру. Ну, то есть как бы это вам сказать, чтоб вы поняли, а то я и сам не понимаю…

— Не мне, — перебила его Трина. — Расскажете королю. Не волнуйтесь, все не так плохо. До встречи, капитан!

— А? Где?

Крандж протер пальцами глаза. Кажется, в левый глаз попала соринка; а может, в правый, но заслезились оба. Он потратил всего пару мгновений, но когда ясность зрения вернулась, девушки капитан не увидел. Только внезапный порыв ветра легонько дернул его за бороду да издалека долетел словно бы женский смех. Так была на палубе девушка или ее не было? Крандж потряс головой, гадая, не повредило ли общение с монахами его рассудок.

— Слышь, Селедка, — обратился капитан к рулевому, который весь их разговор старательно делал вид, что его здесь нет. — Ты женщину видел?

— Обижаете, капитан. Нет, конечно!

Матрос обернулся. Глаза его восхищенно горели.

— Ничего не видел, никому не скажу! — заверил он капитана. — И не слышал ничего, святая правда, жрать меня рыбам нынче же, если вру!

Крандж только крякнул.

— А где вы ее прятали, капитан? — уважительно спросил Селедка. — Я-то думал, все тайники на корабле знаю.

— Бери курс на Золотой остров, — буркнул Крандж. — И знай помалкивай.

Без мага-погодника им предстояло ловить ветер и идти, меняя галсы, — благо, вчерашнее полное безветрие сменилось обычной погодой. Но капитан был готов идти хоть на веслах, лишь бы больше не иметь дел с сударем Столваагьером.

* * *

Он спал, и сон его был долгим и счастливым. Во сне он был растением. Подводной лианой, обернувшейся вокруг подножия острова — раз, и еще раз, и еще половину. Прохладная вода колыхала его длинные, текучие листья; растворенные в ней соли питали его тело. Крошечные рачки и креветки копошились в его отростках. Разноцветные рыбки прятались среди водорослей, которыми обросли его плети. Он спал и рос во сне. Утолщался. Становился длиннее. Сжимал и разжимал кольца, чувствуя остров в своих объятиях. Ему нравилось грезить ни о чем.

Но что-то переменилось в мире. Вода обрела другой вкус — дразнящий, как вкус свежей плоти. Море вскипело магией. И он проснулся.

Стаи цветастых рыбок бросились прочь, когда огромная коряга, вокруг которой жили, кормились, охотились, умирали, метали икру бессчетные поколения мелкой живности, вдруг пошевелилась. Целый мир рухнул в одно мгновение. Бежали раки, таща за собой обжитые раковины. Драпали многоножки. Расползались черви. Удирали крабы. Плюнул чернилами и сбежал большой осьминог. Съежились и ушли в себя полипы. Плотно захлопнули створки моллюски.

Коряга отодвинулась от каменной стенки. Крошились напластования гнили и отходов, служившие почвой для жизни следующих живых. Сыпались в бездну клочья водорослей и комья земли. Вода стала мутной от страха рыб.

Коряга открыла глаза: черно-стеклянные, холодные, немигающие.

Медленно, виток за витком гигантский морской змей разгибал одеревеневшее тело. Катаклизмы сотрясали подводный мирок основания острова, но до поверхности моря не добиралось даже отголоска. Развернувшись в полный рост, змей ушел на глубину. Ненадолго. Позавтракать после пробуждения. А затем он поднялся к свету и теплу. Возвращенная память подсказывала — там есть интересная добыча.

* * *

Казалось, Мбо Ун Бхе лишь на мгновение прикрыл глаза, и тут же его кто-то стал трясти за плечо:

— Просыпайтесь, сударь, просыпайтесь!

Мбо разлепил воспаленные веки. Под черепом жужжало осиное гнездо.

— Угу.

Он встал, пошатываясь, и направился было к табуретке с тазом и кувшином в углу — умыться, но на полпути передумал. Мбо произнес короткое заклинание, провел пятерней по лицу — и на Кааренбейма глянули пристальные глаза хищника на охоте. Тени сна исчезли из них.

Начальник тюрьмы невольно поежился. Он сильно усох за эту ночь, и даже лысина его потускнела. Вчера, при знакомстве, Мбо Ун Бхе, бросив на Кааренбейма единственный взгляд, предложил тому выбирать между «Кари», «Лысый» и «Эй, ты!». «Иначе, — оскалился великолепный Мбо, — рискуешь сдохнуть раньше, чем я договорю твое имя». Кааренбейм безропотно выбрал первый вариант и сразу превратился в мелкую сошку при двух действующих магах. Впрочем, дело было не в имени. События проявили истинный масштаб участников.

Южанин склонился над планом тюрьмы.

— Что, Кари? — мрачно спросил он. — Где?

Кааренбейм молча ткнул пальцем в скотный двор.