Перстень Григория Распутина

– Запросто. В клубе «Антарктида» завтра ночное пати, вход пять тысяч, заходи. Я там буду белого медведя изображать, – не растерялась девчонка. Была она невероятно наглой, бойкой и, несмотря на свою излишнюю язвительность и рыжий цвет волос, начинала Сане нравиться.

– Пять тысяч за медведя дороговато, я лучше подожду, когда тебе достанется роль поэффектнее, – усмехнулся Саня. – А ты что, собралась меня до дома провожать?

– Вот еще. Я думала, это ты меня проводишь. Или что, уже выдохся?

Нет, все же она была очень противной, снова насупился Саня, а вслух сказал:

– Именно. Так что на проводы можешь не рассчитывать.

– Жаль. Ну, тогда я тебя провожу, мне спешить некуда, – пожала плечами Алиса, совершенно не расстраиваясь. – Я же с этим придурком на пару квартиру снимаю, а вдруг он сейчас домой поперся, снова скандалить начнет? Лучше уж я погуляю.

– Поехала бы к родителям ночевать, или ты иногородняя?

– Нет. Я тутошняя, коренная, – заявила Алиса, беря Саню под руку. – Но домой не хочу. У нас двушка, в одной комнате дед с братом, в другой я с матерью. Я – во, как наелась такой жизни, пока работать не начала. Так что я хоть мишек, хоть зайчиков буду играть, хоть зады клиентам вылизывать, лишь бы обратно не возвращаться. – Голос Алисы впервые прозвучал серьезно. Сане в нем даже отголоски какой-то боли послышались.

– А чего у тебя родственники, нормальные или пьют?

– Дед пьет. Мать нормальная, только замученная вечно. То ноет, то достает, а то орать начинает, – глядя куда-то в сторону, объяснила Алиса. – Отец от нас давно свалил к новой жене, вот у них и квартира нормальная, и вообще, а нас в нищете бросил, живите, как хотите. Даже образование отказался оплатить, хотя ему это две копейки! – зло выплюнула Алиса.

– А ты на платном учишься? – заинтересованно спросил Саня.

– С этого года на бюджет перевелась. Так чего мне это стоило? – так же зло проговорила Алиса. – Я из кожи вон лезла. Круглая отличница, общественница, а еще халтурить надо, чтоб учебу оплачивать и с голоду не сдохнуть. Спасибо Гришке, он нас обоих практически тащил.

– Гришка – это тот, с которым вы поругались?

– Да. Он вообще-то неплохой, только псих, – проговорила Алиса почти нормальным голосом. – А тут он на день рождения детский подрядился, Буратино и Мальвина, а мне как раз предложили пару месяцев поработать, на рецепшене в офисе посидеть, место, сам видел, рублевое, и зарплата приличная. Он хотел, чтобы я отгул взяла или за свой счет. А какой там счет, не успела устроиться, только если увольняться, – объясняла Алиса. – Пришлось ему срочно себе напарницу искать, а кого сейчас найдешь, лето? Едва заказ не сорвался. Вот он и орал. А вообще у нас уже давно не ладится, только и делаем, что собачимся. Так что, наверное, разбежимся скоро, хорошо хоть теперь за универ не надо платить, – вздохнула она.

Что сказать на это, Саня не знал, так что какое-то время они шагали молча.

– У тебя сигарета есть? – неожиданно спросила Алиса.

– Есть.

– Угости. Я вообще-то не курю, но чего-то тоскливо как-то. Слушай, а может, зайдем куда-нибудь, посидим, пивка выпьем. Только каждый за себя платит, а? – Взгляд у Алисы был какой-то жалобный, как у потерявшейся собаки. И Санино сердце дрогнуло.

– Ладно, пошли, тут неподалеку бар есть. Только ненадолго, мне завтра на работу.

Алиса обрадовалась, снова схватила его под руку. И принялась нести какую-то самодовольно язвительную чушь, отчего Саня тут же пожалел о своем решении.

Глава 13 22 июня 1936 г. Ленинград

В списке близких знакомых покойного Платонова значились его коллега, доктор Васильев, и филолог Людвиг Леманн. Доктор Васильев, по сведениям майора Колодея, трудился с Боткинских бараках, а Леманн работал театральным критиком, сотрудничал с «Литературной газетой», с журналом «Советское искусство» и еще с какими-то изданиями. Постоянного места работы не имел, а потому Андриан Дементьевич направился прямиком к нему домой на Моховую улицу.

Количество разномастных звонков и записок с фамилиями и количество сигналов на дверном косяке сообщало о том, что Людвиг Леманн проживает в огромной коммунальной квартире. Отыскав нужный звонок, майор смело повернул его и стал прислушиваться, не раздадутся ли за дверью шаги. Шагов он не услышал. Дверь распахнулась резко, почти беззвучно, едва не стукнув майора по лбу.

За дверью стоял весьма колоритный тип. Темные, торчащие в разные стороны длинные волосы, почти безумный горящий взгляд, длинный костистый нос и тощая длинная фигура, завернутая в старый парчовый халат на манер древнеримской тоги были бы уместны на каких-нибудь самодеятельных подмостках, но не на пороге пропахшей щами и кипятящимся бельем коммунальной квартиры.

Казалось, обладатель халата также был изрядно удивлен при виде майора.

– Вы кто? – вопросил он, вскинув голову и тряхнув черной лохматой гривой. Именно вопросил, а не спросил.

– Майор Колодей из Ленинградского уголовного розыска, – скромно, без всякого апломба представился Андриан Дементьевич. – А вы гражданин Леманн?