Перстень Харома

«Куда я попала?» — не унимался цыплёнок, толкая её изнутри, и Маргина пустила к нему свою симпоту, проникая внутрь. Существо было в ужасе и вовсе не цыплёнок, а Анни, как она себя называла. Маргина, отходя от воздействия амомедара, удивлённо у неё спросила:

— Ты что здесь делаешь? — но Анни не реагировала, а только, как рыба, хватала ртом воздух.

«Она задыхается!» — сообщил Мо, ворочаясь внутри Маргины, а она не могла понять, почему ещё и Анни забралась ей внутрь. Девочка задыхалась, и Маргина растерянно крикнула Мо:

— Делай что-нибудь.

В отличие от неё, Мо уже что-то делал: пускал воздух. В том смысле, что производил молекулы кислорода, и Маргина почувствовала, как её распирает изнутри. «Не хватало, чтобы я лопнула!» — подумала она, хихикая внутри. Анни уже открыла глаза и тоже хихикала. «Чего это она?» — не поняла Маргина и спросила у Мо:

— Ты в воздух ничего не добавлял?

— Нет, один кислород, — сообщил Мо. Анни продолжала хихикать в темноте и Маргина осветила свои внутренности, предполагая, что девочка испугалась.

— Не бойся, я с тобой, — успокоила её Маргина, соорудив на противоположной от Анни стенке своё лицо и, между делом, осматривая свою утробу на предмет интерьера. Шарик, в котором находилась Анни, был как шарик, стенки гладенькие, если не считать лица Маргины, зелёного, как и стенки.

— Кикимора! — показывая на лицо Маргины, засмеялась Анни, и, тыкая пальцем, не переставала хихикать и повторять: — Кикимора.

— Это уже слишком! — возмутилась Маргина: кикиморой её ещё никто не называл.

— Да она пьяная от кислорода, — объяснил Мо, появляясь своим лицом внутри шарика. Маргина задумалась: «Может ей кислород перекрыть?»

Не успела она это подумать, как у неё внутри стало тесно – туда ввалился ещё кто-то. «Что же это такое? — возмутилась Маргина. — Я что, проходной двор?» Отправленные на опознание симпоты донесли Маргине информацию, и она остолбенела.

— Хенк? Что ты здесь делаешь? — спросила она у своего зятя, который озадачено осматривал внутренности шара. Хенк, вместо ответа, смотрел на её зелёное лицо и хихикал, повторяя: «Кикимора!»

— Что же это такое! — возмутилась Маргина: — Я им, можно сказать, жизни спасаю, кислорода даю, а они надо мной хихикают!

— Кислород, между прочим, даю им я, — сказало зелёное лицо Мо и захихикало.

— Ты чего? — не поняла Маргина: терпеть смех ещё и от Мо она не собиралась.

— Попробуй дышать, — предложил Мо, хихикая. Маргина включила человеческие рецепторы и вдохнула. Её тут же охватила весёлая волна, и она захихикала, тыкая возникшим пальцем в зелёное лицо Мо: — Кикимора!

Веселье продолжалось довольно долго.

* * *

— Вы что сделали с Хенком! — грозно воскликнул Перчик и движением пальца накинул на братьев Хворрост петлю, сказав Васе Филимонову:

— Вяжи их!

Вася Филимонов добросовестно их связал, а Перчик осторожно взял в руки блестящую кривую загогулину, именуемую «транслятор», и стал её разглядывать.

— Перчик! Брось эту штуку подальше от себя, — воскликнула Розария, — а то, в недобрый час, и ты исчезнешь. Представляю, что мне тогда скажет Леметрия!

— Хорошо, что ты напомнила, — спохватился Перчик, бережно опуская транслятор в карман. Он вспомнил о найденных людях, юноше и девушке, которых оставил дома, и о которых хотел сообщить Хенку, полагая, что за ними нужно присмотреть.

— Перчик, а что мне с братьями делать? — спросил Вася Филимонов, и Перчик, не оборачиваясь, бросил:

— Держи их до тех пор, пока не вернётся Хенк.

Вася Филимонов размышлял пару минут, а потом повернулся к Розарии и сказал:

— Солнышко, принеси мне бутыль, ты знаешь какую.

Братья настороженно посмотрели на Васю, а Розария кивнула и отправилась в подвал, откуда притащила большую бутыль не совсем правильной формы: последнее произведение Винтика и Шпунтика, ведущих инженеров Глаурии, сделанное по заказу Васи Филимонова.

В стеклянной ёмкости, наполненной до половины, болталась какая-то прозрачная жидкость.

— Это яд? — обречённо спросил Жан Хворрост.

— Да! — сообщил Вася и был отчасти прав.

Дело в том, что Вася Филимонов занялся делом на Земле известном, но не практикуемым на Глаурии – самогоноварением. На Глаурии ничего крепче, чем перебродивший сок, не употребляли, а земной опыт позволял Васе заняться крепкими напитками. Первый произведённый продукт, находящийся в бутыли, был дегустирован Васей вместе с Хенком и Перчиком, после чего Хенк категорически запретил этим заниматься, а тем более кому-либо рассказывать.

Слово Вася держал, а бутыль бесполезно пылилась в погребе. Вася наклонил стеклянную емкость, принесённую Розарией, и налил на два пальца в кружку.

— Пей! – сказал он Жаку и тот повернул голову к Жану.

— Прощай, брат! — воскликнул Жак, и Перчик опрокинул кружку.

Тот хлебнул и вытаращил глаза, хватая ртом воздух. Жан рыдал, теряя брата.