Перстень Матильды

— Конечно, намерен! Конечно, намерен! — подхватила Вера Константиновна, двоюродная тетя наследника, которая хотела побыстрее убедиться, что князь Дмитрий не ослышался и в лондонском банке действительно лежат четыреста миллионов. — Царевич Владимир понимает, что между членами нашего семейства не может быть никаких тайн, и то, что сказал ему Кирилл Владимирович, касается всех нас!

Новоиспеченный царевич опустил голову еще ниже и пробубнил:

— Если бы это касалось всех, то он бы всем и сказал!

Великий князь Федор, который в этот день не собирался садиться за руль такси и по этому случаю уже успел пропустить пару порций аперитива, неожиданно взбунтовался.

— Я требую предать гласности все тайные договора! — загремел он. — В противном случае я…

— По части тайных договоров, — поспешил вступить в разговор Роман Петрович, — я поддерживаю князя Федора. Тем более что всем нам и так известно, что в лондонском банке хранятся четыреста миллионов. И я бы сказал, что скрывать это просто бесчестно!

— Это вы нас обвиняете в бесчестности?! — вспыхнула сестра наследника Кира. — Вы, чей двоюродный дядюшка, покойный князь Александр Михайлович, занимался всевозможными махинациями!

— Позволю себе напомнить, княгиня, — с сарказмом произнес Роман Петрович, — что великий князь Александр Михайлович доводился вам дедом! Так же, как и князь Николай Константинович, который крал бриллианты не только у своей матушки, но даже у самой императрицы. А когда драгоценности стали от него убирать подальше, он перешел на табакерки. Так что клептомания, ваше высочество, у нас, что называется, в роду. Но это не порок, а болезнь. И поэтому неудивительно, что теперь, когда речь идет о четырехстах миллионах, никто из нас не может быть спокоен.

— А вы напрасно беспокоитесь, — сварливо сказала Кира. — Если есть миллионы, то у них есть и хозяин. Глава российского императорского дома!

Продолжавший стоять в той же позе отрок согласно мотнул головой.

Охваченные земными страстями претенденты на наследство не видели, что у дверей, ведущих в спальню Кирилла, уже давно стоит осиротевший слуга повелителя меблированной империи. Обнаружив эту оплошность, все придали своим лицам скорбное выражение.

— Перед лицом постигшего нас горя, — монотонно заговорил Борис Владимирович, — вспомним о наших священных обязанностях, подумаем о нашем долге, о том, что нас сплачивает…

Тактично державшиеся до сих пор в тени верноподданные генералы Глазенап и Олехнович подошли к Владимиру и дружно гаркнули:

— Да здравствует император всея Руси, его высочество Владимир Кириллович!

Изрядно поотвыкшие от русской речи придворные провозгласили здравицу по-французски. Не понимавший ни одного французского слова почетный казак кубанского войска Науменко вопросительно посмотрел на них. Однако, узнав, в чем дело, казак стал во фрунт и троекратно прокричал «Ура!».

НАДПИСЬ НА ФРОНТОНЕ

Смутные слухи о том, что Николай II еще за пять лет до революции разместил в иностранных банках сотни миллионов золотых рублей и ценные бумаги, уже не раз будоражили членов романовского семейства. С этими миллионами они связывали все свои надежды, ибо деньги могли не только обеспечить благополучное существование, но и помочь им приобрести кое-какой вес на политической арене.

Самая крупная сумма, по слухам, хранилась в одном из лондонских банков. Однако лондонские банкиры хранили на этот счет загадочное молчание и никаким образом не выдавали тайны. И вот теперь заявление, сделанное Кириллом на смертном одре, вновь пробудило угасшие было надежды.

Сразу же после траурной церемонии Владимир отбыл в Англию. Поскольку поездка носила сугубо конфиденциальный характер, приближенные к новоиспеченному главе семейства сделали из этого далеко идущие выводы. Предполагалось, что Владимир предпринял путешествие с целью заключения тайных договоров и укрепления дружеских связей с английским королевским двором. На самом же деле Владимир преследовал более житейские цели. Прибыв в Англию, он первым делом отправился в Питсборский колледж, чтобы забрать из студенческого общежития свой чемодан.

Узнав о том, что студент первого курса инженерного факультета Романов собирается покинуть учебное заведение, наставники серьезно обеспокоились. Но не потому, что имевший добрую репутацию колледж боялся лишиться способного воспитанника. Как и все Романовы, Владимир не отличался особенной сообразительностью и остротой ума. Он, как и все его предки, имел другое достоинство — увесистые кулаки. Именно это качество обеспечивало ему прочное положение в питсборском храме науки. Всякий раз, когда команда регбистов выходила на поле, чтобы сразиться со своими соперниками, мощные кулаки Романова расчищали ей путь к победе.

И вдруг такой регбист уходит! Да еще в разгар спортивного сезона. Преподаватели и наставники распрощались со своим воспитанником довольно сухо. Что касается студентов, то те высказались по этому поводу куда более решительно.

— Вздуть бы эту каналью как следует, — дружно решили они. — Вот тогда бы знал!