Перстень Парацельса

Но потом музыкант украдкой заглянул в ту комнату, но тут же закрыл глаза и сбежал. И понял, что сегодня сможет уснуть только со снотворным.

– Стираем – значит стираем. – Бранделиус нажал на несколько кнопок, затем провёл над системным блоком рукой и громко произнёс: – Сделано!

Вся информация о несчастных жертвах удалена, их никто не найдёт и не побеспокоит, не опозорит… а Круглолицего продолжат считать хорошим.

– Вы отомщены, – прошептала Карина. – Мы отомщены…

Они с Германом вышли из подъезда первыми – Антон и Марат остались имитировать нападение, – но в машину не сели, остались стоять рядом, среди почти оголившихся кустов.

– Извини… – Рыжий взял девушку за руку. – Тебе могло показаться, что я перестарался, но я… я очень разозлился. Извини.

Прикосновение заставило Карину отвлечься от грустных мыслей. И вспомнить кое-что важное.

– Я ведь почти отказалась от мести, – сказала она, пряча руки в карманы.

– Я видел, – кивнул Герман. – Почему передумала?

– Я как будто получила приказ требовать его смерти, – тихо ответила девушка. – Мне вдруг стало абсолютно всё равно… То есть совсем всё равно, полное безразличие… Я ничего не хотела, не испытывала никаких эмоций, но при этом попросила вас его убить. – Она жалко улыбнулась. – Вот так. Я оказалась не такой сильной, как ты надеялся…

– От кого исходил приказ? – жёстко спросил Рыжий.

– Ты мне веришь? – изумилась Карина. – Это же ерунда! Чушь! Я его просто пожалела…

– От кого исходил приказ? – почти по слогам повторил Герман, и девушка поняла, что дело серьёзно.

– Мне показалось, что от Бранделиуса.

– Ага. – Рыжий кивнул.

А вот она, обрадованная возможностью отвлечься, немедленно оседлала тему:

– Ты хочешь сказать, что он управляет нами?

– Нужно набрать статистику, – коротко ответил Рыжий. – Но подозрения есть.

И замолчал, потому что из подъезда вышел Марат, за ним – Бранделиус.

– Уезжаем?

– Разумеется!

– Нас тут больше ничего не держит.

– Да, – кивнула Карина, бросив последний взгляд на тёмные окна на третьем этаже. – Всё кончено.

* * *

– И этого он тоже убил? – удивился барон Самбука.

– Ага, – мрачно подтвердил Грузило. – Дверь приоткрыта, я вошёл, а он там…

– Кто?

– Мужик какой-то.

– Один?

– Ага.

– Пуля?

– Не… – Грузило поморщился. – Ножом, наверное: дико всё порезано, и крови много. Жестоко его кончили.

По приказу барона бандит отправился на разведку сразу после того, как Рыжий и его друзья выехали со двора. Грузило пошёл, отсутствовал минут пять, вернулся с перекошенной физиономией, плюхнулся на заднее сиденье «Мерседеса» и тихонько выругался. Самбука, понявший, что дело нечисто, велел Хлястику ехать и принимал доклад уже в пути, повернувшись с пассажирского сиденья к заднему дивану.

– Насколько жестоко?

– Не приглядывался.

– Почему?

– Мутить меня начало.

Это говорило о многом, поскольку ни для каких иных дел, кроме грязных, Грузило приспособлен не был, на своём веку повидал изрядно и в обморок, подобно институтке, не падал ни разу.

– Барон, думаю, надо от них отстать, – неуверенно предложил Хлястик. – Грязно всё это, барон, надо отойти, пусть кто другой вляпается.

– Обычный человек ходит по моему городу и убивает людей, – возразил Самбука, отворачиваясь от бледного Грузило. – Я не понимаю, что происходит, но обязательно разберусь.

– Зачем? – осмелился спросить Хлястик.

– Возможно, этот чел нам пригодится, – усмехнулся барон. – Отмороженный убийца, не имеющий никакой видимой связи со мной… Да это же клад: мы можем натравить его на кого угодно и остаться вне подозрений!

Хлястик уныло вздохнул, но промолчал. А Грузило закурил и до максимума опустил оконное стекло – его до сих пор слегка мутило.

* * *

Она не чувствовала за собой никакой вины.

И не собиралась оправдываться.

И пообещала себе, что если он встретит её вопросом: «Где была?» – молча соберётся и уйдёт, оставив позади всё, что у них было. Она так решила и знала, что сделает.

Потому что сейчас она не хотела выяснять отношения.

Сейчас их было проще порвать.

Как ни странно, встреча с Сатурном действительно помогла. То ли надменный и нелюдимый «очкарик» изменился под влиянием необыкновенной силы: заглянул в себя, поморщился и решил стать другим; то ли он просто понял положение девушки и повёл себя максимально человечно; то ли всё дело во влюблённости, которую он испытывал к Даше, – не важно. Важно то, что он позволил ей высказаться и сумел утешить в классическом, а не похабном смысле этого слова.

Сатурн говорил о чёрных полосах в жизни, о подлецах и обманщиках, о горечи обиды, о разбитых сердцах… Говорил так, словно переживал всё это сам. Говорил мягко, умолкал от любого её взгляда, от любого жеста и снова начинал, если чувствовал, что можно. И его речь плавно слилась для Даши в успокоительный рокот, принёсший облегчение её истерзанной душе.

И ещё Сатурн сказал, что тоже ощущал чувство полного подчинения Бранделиусу.

«После подзарядки… Я лежал на подушках, он говорил, и я вдруг понял, что сделаю всё, что он скажет. Всё-всё-всё. И мне будет всё равно, потому что приказ отдаст Он…»

«Ты специально это придумал, чтобы меня утешить?»