Перстенёк с бирюзой (СИ)

– Вон ты какой, – прищурилась, но без злобы, а с почтением. – Многих бояр видала. Иные златом кичатся, другие – славой воинской. Грудь выпячивают, гогочут, что гусаки. А ты тишком, молчком, а сам-то богат и воин, говорят, по крови. Неглупый. Не серчай, но так с виду и не скажешь, – ухмыльнулась. – Воя в тебе издалече видать, а разумного мужа – только, ежели приглядеться. Хитёр, даром, что молод. Сколь тебе? Двадцать лет и четыре годка?

Вадим на речи боярыни не ответил, но сказал иное:

– Боярышня в гридне моей, писарю помогает. Старик он, многое уж не по силам, – кивнул и ушел от окна, не стал слушать смелую тётку.

Пока шагал по сеням, разумел – будь на месте Ульяны кудрявая, трещал бы без умолку. Сам себе изумлялся, а особо тому, сколь досужих слов наговорил за два-то дня.

В гридне увидал писаря своего зловредного да Настю: сидели на лавке, шептались и заходились смехом. К ним не полез, а принялся подслушивать и подглядывать, прислонясь плечом к стене.

– Настасья Петровна, а чего ж не пошла за него? Какого женишка упустила, – дедок утирал слезы смешливые. – Будешь теперь локти кусать.

– Деда, то не я упустила, а тётенька Ульяна погнала, – смеялась Настя. – Она сказывала потом, что сватать взялся по бедности. В долгах, как в шелках, за расчет домишко отдал, а потом и порешил, что у худородной боярышни деньга есть.

– Промахнулся, – дедок наново хохотать принялся. – И что, так и лежал у приступок? Сам подняться не смог? Это ж какой пузатости мужик, чтоб свое же чрево не удержать?

– Во-о-от такой, – Настасья встала и развела руки в стороны. – Дедушка, я в окошко увидала, думала померещилось. Сначала порешила, что шутник какой-то бочку на себя надел и пошел людей потешать.

– Вот ведь ушлый купчина, – дед хохотнул. – Ты, Настасья Петровна, не тревожься, сыщется для тебя жених, да такой, что все позавидуют.

– Мне позавидуют, а его пожалеют. Невелика радость такую жену в дом привести, – кудрявая вздохнула, обернулась и увидала Вадима. Застыла на миг, будто не зная – улыбаться или бежать.

– Замуж-то не рановато? – Норов вошел в гридню, насупился.

– Чего ж рано, боярин? Самый возраст, – дед чихнул. – Вот, правду говорю*.

– И какого тебе жениха надобно? – Вадим спрашивал, злобу в себе душил, сам не зная, с чего вызверился.

– Разве мне выбирать? – Настя подобрала шубейку свою облезлую с лавки и пошла к дверям. – Как тётенька скажет.

– Настасья Петровна, не робей. Ежели тёткин не по нраву придется, я тебя на ладью подсажу. Мимо всякие женихи ходят. Хошь чернявый, хошь борода в косах. Только пальцем укажи, – смеялся писарь.

Вадим и вовсе озлобился, глянул на Никешу и бровь выгнул. Дедок поморгал чуть и голову опустил.

– Спасибо, дедушка, за посул, – Настя кивнула, а потом к боярину обернулась: – Прости, боярин, тебе, должно быть, недосуг, а тут я с пустяшными разговорами, – поклонилась и ушла.

– Никеша, услышу, что девке дурное нашептываешь, в нос суну. Разумел? – прошипел Норов.

– Девка-то поумнее тебя будет, – озлобился писарь. – Соплюха, а понимает, где шутейное, а где сурьезное. Не пугай, пуганый я.

– Перечишь? – Норов унялся, на лавку сел. – Я тебя, Никеша, самого на ладью подсажу. Вот потеха-то. Да и мне отрада. Буду в гридне своей сидеть, и никакой дедок над ухом жужжать не станет. Ради нашего с тобой приятельства, так уж и быть, позволю выбрать к кому тебя подсаживать. К бородатому иль к чернявому?

– Да хоть к кому, лишь подальше от тебя, морда изуверская, – дедок сплюнул и уткнулся в связку берёст.

Норов оперся спиной о бревенчатую стену, прикрыл глаза и…уснул. Снилось ему нелепое: уезжает кудрявая да не одна, а в обнимку с писарем. Смеются оба, пальцем на него, Норова, указывают. Ладья отваливает от мостков, за ней водица речная пенится, а дед Никеша говорит, да тихо так:

– Боярин, обернулся я. На дальней заставе тихо, на ближней – еще тише. Ты просил сразу к тебе идти и обсказывать.

Вадим приоткрыл глаза и увидал возле лавки Бориску Сумятина: сапоги в грязи, брони заляпаны.

– Добро, Борис. Уготовься, в Гольяново вскоре выдвигаться. Чую, полезут в распутицу конные, пограбить захотят. Бориска, ступай в баню со мной, разговор есть.

От автора:

Вот, правду говорю - поверье. Если человек чихнул после того, как что-то сказал, значит все его слова - правда.

Глава 9

– Настасья, встала уж? Едва рассвело. Ранняя ты пташка, – тётка Ульяна вошла в ложницу. – Надо бы хозяину к празднику подарок какой-никакой. Я порешила рубаху ему вышить. С тебя узор и работа, а я справлю шелка на одежку.

– Тётенька, сделаю, – Настя обрадовалась, кинулась обнимать Ульяну. – Как хорошо ты порешила. Зину посажу рубаху метать, а сама ворот вышью. И по рукавам узор пущу.

– Ну будет, будет тебе, – ворчала тётка, обнимая Настасью. – Прилипла, не оторвешь. Ты исхудала никак? Велю Польке пироги ставить. Настя, не захворала? По такой сырости немудрено. – Ульяна заполошилась, крикнула девок, чтоб несли шкур, носков вязаных и укутывали боярышню. Указала взвару подать. Потом долго сидела на лавке в уголку и глядела, как пьет Настасья.