Пертская красавица

– Что такое? – спросил тот. – О чем ты еще сокрушаешься?

– Я подозреваю, дорогой мой друг Генри Смит, что негодяй обратился в бегство из страха перед тобой – не передо мной.

– Зря ты так думаешь, – возразил оружейник. – Он увидел двоих и побежал, кто же скажет теперь, от кого он бежал – от того или другого? К тому же он ведь испытал на собственной шкуре твою силу и напористость: мы все видели, как ты брыкался и отбивался, лежа на земле.

– Это я-то отбивался? – сказал бедный Праудфьют. –

Что-то не помню… Но я знаю, что в этом моя сила – ляжки у меня здоровенные. И все это видели?

– Видели не хуже меня, – сказал Смит, едва удерживаясь от смеха.

– А ты им об этом напомнишь?

– Непременно! – ответил Генри. – И о том, каким отчаянным храбрецом ты себя только что показал. Примечай, что я стану сейчас говорить Крейгдэлли, потом обернешь это в свою пользу.

– Не подумай, что мне требуется чье-то свидетельство: я по природе своей не уступаю в храбрости ни одному человеку в Перте, но только… – Великий храбрец запнулся.

– Только что? – спросил отважный оружейник.

– Только я боюсь, как бы меня не убили. Оставить вдовой мою милую женушку и малых детей – это, знаешь, было бы очень печально, Смит. Тебе это станет понятно, когда ты сам будешь в моем положении. Твоя отвага тогда поостынет.

– Очень возможно, – сказал, призадумавшись, оружейник.

– И потом, я так приучен к оружию и такое у меня могучее дыхание, что мало кто в этом со мною сравнится. Вот она где, силища! – сказал коротышка, надувшись так, что стал похож на чучело, и ударяя себя кулаком в грудь. – Тут хватило бы места для кузнечных мехов.

– Дыхание у тебя, я сказал бы, могучее, и впрямь – что кузнечные мехи… По крайней мере твой разговор выдает…

– Мой разговор?.. Ах ты шутник! Шел недавно из

Данди вверх по реке громадина дромонд, так я распорядился пригнать его ко мне и отрубить нос…

– Как! Отрубить нос Драммонду*? – вскричал оружейник. – Да ведь это же значит ввязаться в ссору с целым кланом – и чуть ли не самым бешеным в стране.

– Упаси нас святой Андрей! Ты не так меня понял… Я

сказал не «Драммонд», а «дромонд» – это большая барка.

От нее отрубили нос… то есть, наоборот, корму… обтесали и раскрасили под султана или сарацина, и я на нем практикуюсь: вздохну во всю грудь, занесу свой двуручный меч да как рубану! Потом по боку сплеча, потом пырну, и так целый час.

– Таким путем ты, конечно, хорошо научился владеть оружием, – сказал Смит.

– Еще бы!. А иногда я надеваю на своего султана шапку (понятно, старую) и с маху рассекаю ему голову, да с такою силой, что верь не верь – у этого язычника и черепа-то почти уже не осталось, скоро не по чему будет бить.

– Очень жаль, ты больше не сможешь упражняться, –

сказал Генри. – А знаешь, мастер, давай как-нибудь я надену шлем и нагрудник, и ты будешь по мне рубить, а я палашом отводить удары и сам наносить ответные. Что скажешь? Согласен?

– Нет, никоим образом, дорогой мой друг! Я нанес бы тебе слишком тяжкие увечья… К тому же, сказать по правде, мне куда способней бить по шлему или колпаку, когда он сидит на моем деревянном султане – я тогда знаю наверняка, что собью его. А когда мельтешат перед глазами перья и яростно сверкает из-под забрала пара глаз и когда все вместе так и пляшет вокруг, тогда у меня, признаться, опускаются руки.

– Значит, если бы каждый стоял перед тобой чурбаном, как твой сарацин, ты мог бы покорить весь мир – так, мастер Праудфьют?

– Со временем, поупражнявшись, пожалуй, мог бы, –

ответил Оливер. – Но вот мы и поравнялись с остальными.

Бэйли Крейгдэлли смотрит гневно, но гнев его меня не устрашит!

Ты не забыл, любезный читатель, что как только главный бэйли Перта и все, кто был при нем, увидели, что

Смит поднимает растерявшегося шапочника, а незнакомец отступил, они не дали себе труда подъехать ближе, решив, что товарищ уже не нуждается в их помощи, коль скоро возле него грозный Генри Гоу. Вместо того они пустились дальше прямой дорогой на Кинфонс, потому что всякая задержка в исполнении их миссии представлялась нежелательной. Так как прошло некоторое время, пока шапочник и Смит догнали остальных, бэйли Крейгдэлли стал корить их обоих, и в особенности Генри Смита, за то, что они вздумали тратить драгоценное время на погоню, да еще в гору, за сокольничим.

– Как бог свят, мастер бэйли, я не виноват, – возразил

Смит. – Если вы сосворите обыкновенную дворнягу из