Перун

— Да… — продолжал Васютка, оживленный явным успехом. — Приехали это они домой, взяли гумаги, счеты, крандаши, давай — опять считать. Ну, как ни считают они, а все выходит, что здорово огрел их сукин сын Петрушка. И взяло их зло и поехали они опять в деревню — вот хошь в нашу, к примеру. А у сукина сына Петрушки сердце уж чует, что не сегодня-завтра дружки его к нему опять за расчетом пожалуют…. Ну, пымал он для этого случаю двух ворон: одну дома под лавкой оставил, а другую за пазуху себе положил и пахать поехал. Пашет это он — вдруг, глядь, а дружки его уж с машины катят… Увидали это они его и к нему: «что ты это нас, сукин сын, Петрушка, в расчетах надул, а? Ты гляди, как бы тебе, брать, за это не напрело!..» «Не может этого быть, — говорит сукин сын Петрушка. — Пойдемте ко мне в избу, сверимся….» Ну, вынул он ето из-за пазухи ворону и приказал ей: «лети ты, ворона, к моей бабе и скажи, что гости ко мне приехали московские, чтобы она самовар скорее ставила и закусочку чтобы соорудила…» И пустил ворону. Та, известное дело, кра и — ходу…. А уходимши из дому-то сукин сын Петрушка жене своей наказал, чтобы всякое угощение было у него на столе завсегда и чтобы от самовара она не отходила, ну, и все там такое… Ну, приходит ето он с гостями домой, а на столе угощение всякое стоит, а под лавкой ето ворона прыгает. «Ну, спасибо, — говорит ей ето сукин сын Петрушка, — что все исправила, как следует…» А ето была, знамо дело, другая ворона, та, которую он, уходимши, под лавкой оставил. И подивились воры московские: какая умственная птица!.. Большую, дескать, в наших делах такая птица помочь оказать может… Ну, сели это все за стол, выпили-закусили, считаться стали и, как ни крутился сукин сын Петрушка, а все на него начет большой вышел, тыщ в пять, а то и поболе. «Ну, дружки мои московские, — говорит — видно делать нечего, приходится вам мне платить. Ну, только — говорить — деньги у меня все в государственной банке, в городе, а вот ежели хотите, могу я вам продать мою ученую ворону: за мной пять тыщ, а вороне цена десять тыщ — доплатите мне пят тыщ и в расчете… Идет?» А воры московские и рады: идет, говорят. Ударили по рукам, забрали воры московские свою ворону и на машину, рады радешеньки….

Ребята и подошедший послушать Кузьма Иванович весело расхохотались.

— Ну, и сукин сын Петрушка! — с восхищением сказал детский голосок.