Перун

И стали в тех монастырях черноризцы книги непонятные списывать одну с другой для просвещения людей, и иконы писали красками яркими и раздавали их селякам на место прежних идолов поганых, преходящего творения рук человеческих, и шли в тех монастырьках великие споры о том, можно ли есть кровь рыбью, и можно ли есть белку давленую, и что надо сделать с человеком тем, который перед обедней постучит себе о зубы яйцом куриным, и можно ли попу обедню петь, ежели он у себя в кармане платок женский обнаружит, и следует ли носить бороду человеку крещеному. И особенно любили почему-то черноризцы размышлять на тему: что есть жена? И, отвечая себе, они мудро говорили, что жена есть «сеть утворена прельшающи человека во властях светлым лицом убо и высокими очима налидающи, ногами играющи, делы убивающи, многы бо уязвиша низложи, тем же в доброти женстей мнози прельщаются и от того любы яко огнь возгорается. Жена есть святым обложница, покоище змеино, дияволь увет, без увета болезнь, поднечающая сковорода, спасаемым соблазн, безисцельная злоба, купница бесовская…» И уверяли всех чернецы смиренно, что тот, кто «не име жены и кроме мира пребывая, заповеди Господни исправити может, а с женою и с чады живуще не может спастися», и находились люди, которые поэтому бросали жен и детей без пристанища, и шли в монастырь, и опять и опять рассуждали дружно о путях спасения, и увеличивали казну свою, и заводили холопов многих и приобретали вотчины необозримые… И мудро постановляли: «в говенье детяти молоду коровьяго молока не ясти: два говенья матерь ссет, а во третье не дати ему ясти; в говенье не достоит сидети нога на ногу взложивше; чеснок достоит ясти в Благочещеньев день и сорок мученик; аще кто помочится на восток, да поклонится 300. Поп, аще хощет литургисати, да не яст луку преже за един день…» и т. п.

И так распространялось просвещение это и вера христианская из монастырьков тех. И люди положительные, уставя брады своя, говорили степенно: кабы вера эта была плохая, князь с боярами не приняли бы ее. Но были, конечно, и вольнодумцы, которых это просвещение не удовлетворяло. И многие селяки-вятичи считали встречу с монахом недобрым знаком — как и со свиньей, — и возвращались немедленно после такой встречи домой. И жаловались черноризцы, что церкви их стоят пусты, а на игрищах всегда полно людей, так, что один толкает другого. И простые люди думали, что венчание в церкви нового бога нужно только боярам и людям именитым, а сами брали себе жен с плясанием и гудением и этим плясанием и гудением только и ограничивались. Волхвы, загнанные в дебри лесные, смучали простых селяков всякими побасками нелепыми и иногда дерзость их была во истину изумительна: так в 1071 г. «приде волхв прельщен бесом, пришел бо Киеву глаголаше сице, поведая людям яко на пятое лето Днепру потещи вспять и землям преступати на ина места, яко стати Гречьски земли на Руской, а Русьскей на Гречьской, и прочим землям изменитися; его же невегласи послушаху, а верние же насмехаются, глаголюше ему: бес тобою играет на пагубу тебе.» И вернии оказались, конечно, правы: злой кудесник погиб в одну ночь от беса.

Многие же селяки-вятичи и другие уходили от монахов и дружинников в леса темные и образовывали разбойничьи шайки. И епископы христианские сказали Владимиру Красну Солнышку: пошто не казнишь их? И отвечал добрый князь: боюся греха. И разъяснили епископы бога доброго: ты поставлен от Бога на казнь злым и добрым на милование. И послушался их Владимир Красно Солнышко и стал казнить селяков непокорных богу новому, и тем укрепил веру христианскую в земле русской от края и до края…

Монастырь Спаса-на-Крови скоро прославился и, прославившись, разбогател. И надели черноризцы мантии широкие и, кушая золотистых осетров и уху янтарную из стерляди востроносой, говорили людям о гибельности мира и спасении души… Но — не умерли и не умирают древние славянские боги Земли Русской: так же роскошно сияет над землей Сварог таинственный, отец всех богов, и восходит каждое утро, все радуя, Дажь-Бог или Хорс сверкающий, и гремит и блистает своей тяжкой палицей Перун-жизнедавец, и шумит ветрами своими Стрибог, и пасет в раздольных долинах небесных свои сияющие стада Волос, и ворожит светлая Мокошь, и озорной Леший носится по лесам, и шумит в реке добродушный Водяной, и мавки-русалки играют с жемчугом лунным, и таится в хлебах дед Полевик, и хозяйничает на дворе тихий заботник Домовой: нет, нет, не все, что было, прошло да быльем поросло!..

I «КОЛОКОЛА»