Перуновы дети

– Бабушка – нет. А дедушка… Только когда он умер, бабушка открыла нам тайну, что дедушка Пьер был русским. Он всегда говорил на французском, правда, вставлял иногда какие-то непонятные слова. Так что во мне течёт часть русской крови, хотя я совершенно не знаю ни России, ни её языка… – улыбнулась мадам Джулия. – Родители могли бы рассказать многое о тех русских, которые жили в нашем доме, но их, к сожалению, давно нет. – Лицо хозяйки стало скорбным. – От дедушки остался дом и какие-то записи, да ещё моя память о нём. Он был хорошим, мой русский дедушка. – Голос мадам Джулии дрогнул.

– А можно взглянуть на записи вашего дедушки, может быть, в них есть упоминание о жильцах? Меня прежде всего интересует художник Изенбек.

– Об этом художнике мне рассказывала мама со слов бабушки. Он был из состоятельных русских, снимавших квартиры в нашем доме. У него было много картин, дедушка даже согласился на то, чтобы убрать одну из стен между комнатами, художник хотел сделать не просто мастерскую, а целую выставочную галерею. Конечно, он за это заплатил.

– Скажите, а я могу взглянуть на квартиру, в которой жил Изенбек? – с едва заметным волнением спросил Чумаков-Голубев.

Мадам Джулия беспомощно развела руками:

– Я не знаю, ведь с тех пор прошло столько времени. Неоднократно проводился капитальный ремонт, многие квартиры были перепланированы… А что касается бумаг дедушки, то они в его комнате, я сейчас прикажу Мари принести их.

– Простите, а можно взглянуть на комнату вашего дедушки? Мне, как журналисту, очень важно ощутить обстановку, дух того времени, его аромат, понимаете? А это передают сами стены, старые бумаги, мебель и даже воздух! Поэтому, если позволите, я бы хотел почитать бумаги прямо в комнате, где жил их хозяин.

– О, пожалуйста, мсье Голубефф, только комната… м-м… немного запущена, уж простите! Дело в том, что после смерти дедушки Жака там почти никто не жил и, по-моему, даже не делался капитальный ремонт.

Они стали подниматься по узкой «чёрной» лестнице наверх. Комната находилась под самой крышей.

– Здесь никто не хотел жить, потому что высоко подниматься?

– И из-за этого тоже. Но я, например, в детстве просто боялась этой комнаты. Мне всё время чудились какие-то голоса и вздохи, чьи-то невнятные разговоры. Только один дедушка любил эту комнату и никому не разрешал её трогать. А нам, детям, говорил, что там живёт страшный Бабай. Мы не понимали, кто это такой, но ужасно боялись. Вы знаете, – хозяйка перешла на шёпот, – мне порой кажется, что дух дедушки Жака до сих пор обитает в ней! – Она мелко перекрестилась и испуганно покосилась по сторонам.

– Прекрасно, мадам Джулия, – тоже тихо произнёс гость. – Если вы не против, я поживу пару дней в этой комнате, но заплачу вам как за полноценную квартиру.

Оставшись один, Вячеслав произнёс по-русски:

– Здравствуйте, господин Корней, привет вам с родины. Ну как, поработаем вместе, а, коллега? – Как бы в ответ на его слова, откуда-то из стены послышался неясный то ли вздох, то ли всхлип. – Ну, вот и договорились, земляки всё-таки, – весело подмигнул невидимому духу Вячеслав и сел за стол к кипе пожелтевших бумаг и папок, которые извлекла из старинного секретера хозяйка, перед тем как оставить гостя одного.

Почерк был мелкий и чёткий. В основном это были списки жильцов с короткими, но удивительно точными характеристиками. Иногда давались детали словесного портрета. Записи были сделаны на французском. И если бы они попали в чужие руки, то ничего предосудительного в них не было, напротив, они указывали на то, что домовладелец серьёзно относился к своим обязанностям. Чумаков подивился уровню подготовки разведчиков в те далёкие времена. Записи об оплате квартир, списки должников, списание долгов, ремонты и ответы на запросы полиции о том или ином проживающем, – всё рутинно, размеренно и обычно. Но за всем этим для человека, умеющего читать между строк, проявляется личность. Полученную таким образом информацию Чумаков сравнивал с прочитанной ранее характеристикой в архивах писателя Степанова. Только ничего ни о Миролюбове, ни о дощечках, ни о тайне смерти Изенбека, ни тем более о господине Шеффеле или отделе «Аненэрбе» в записях не было, да и не могло быть у разведчика такого уровня.

Вячеслав оторвался от чтения, прошёлся по комнате, осмотрелся, прикидывая, как она расположена по отношению к общему плану дома, куда выходит окно. Так, значит, правая стена комнаты – это дымоходы и вентиляционные каналы, идущие со всех этажей. Перед поездкой Чумаков основательно обновил свои познания в обустройстве такого вида помещений, а также перечитал способы оборудования тайников, особое внимание уделяя литературе конца девятнадцатого – начала двадцатого столетия.

«Уф, как душно в комнате, сказывается чердачное расположение! Надо бы устроить сквознячок. Так, где здесь вентиляция?»