Перуновы дети

Немного поколдовав с деревянной панелью в углу, Вячеслав открыл небольшое отверстие. И вдруг услышал довольно чёткие голоса людей. Да ведь это не просто вентиляция, а слуховое окно! Смотри-ка, старая система ещё действует, несмотря на то что после капитальных ремонтов где-то закрасили, заштукатурили или заклеили обоями слуховые отверстия в комнатах жильцов. Немудрено, что девочке лет эдак сорок пять тому назад здесь чудились голоса.

Так, принимая во внимание пространства между скосами крыши и стенами комнаты, а также потолком, плюс стена с дымоходами и вентиляционными колодцами, можно предположить, что хороших тайников тут возможно сотворить немало, а если учесть ещё обширный чердак да ограничение во времени три-четыре дня, то задача кажется неразрешимой. Искать наудачу нет смысла. Необходимо вжиться в образ этого человека, Компанийца Станислава Поликарповича – Жака Ренье – Корнея. Сесть и перечитать все его бумаги, впитывая их, как свои. Представить, как замышлялась, а потом монтировалась именно эта комната, где и как удобнее было расположить тайники. Необходимо задышать воздухом того времени, ощутить его запах…

Чумаков обосновался в комнате, почти не выходя из неё. Встревоженная хозяйка несколько раз приходила узнать, всё ли в порядке у мсье журналиста. Чумаков всякий раз успокаивал её, говоря с улыбкой, что они очень хорошо поладили с дедушкой Жаком.

Осмотрев и ощупав некоторые приглянувшиеся места, он перешёл к подоконнику единственного окна и полкам во встроенном шкафу-нише. Полки не поддались усилиям. А вот к подоконнику удалось подобрать ключик, и он довольно быстро вышел из пазов. Дубовая массивная доска оказалась разборной. В ней находились четыре золотые монеты царской чеканки и паспорт на имя Пьера Вуазена. Под доской обнаружилась аккуратная стопка бумаги, исписанная теперь уже на русском, всё тем же мелким почерком. Ура, удача! Это был тот самый меморандум Корнея, который так стремился найти Вячеслав.

Он погрузился в беглое чтение, выхватывая основное.

Десять лет, с 1907 по 1917 год, царский разведчик исправно выполнял задания, сообщая в Россию о настроениях и планах русских социал-демократов, бундовцев, бакунинцев, большевиков, эсеров. Он был действительно убеждённый монархист, этот самый господин Корней, и со своей задачей справлялся прекрасно. Во-первых, дом строился под его контролем и таким образом, чтобы из своей комнаты под крышей он мог слышать, что творится в любой квартире. А во-вторых, никто из постояльцев даже не догадывался, что вежливый улыбчивый бельгиец, не знающий ни слова по-русски, великолепно понимает всё, о чём они говорят между собой.

После февраля 1917 года произошёл захват власти большевиками, социалисты стали уезжать в Россию, а он оказался не у дел, приказывать стало некому. Оставалось только ждать, когда всё вернётся на круги своя. Но проходили месяцы, годы. После Февральской революции – Октябрьская, затем Гражданская война. В Брюсселе снова появились русские эмигранты, только теперь это были такие же, как он, сторонники царя и Отечества. Они тоже ждали, когда падёт большевистский режим и можно будет вернуться на родину…

Если Советы падут, тогда его работа будет востребована, и не только Россией, ведь большевики непременно попытаются совершить свою «мировую» революцию. Осознание этого давало силы ждать и надеяться, а значит – жить. Он продолжал работать – наблюдать, запоминать, фиксировать всё, что было, по его мнению, важно или интересно. На каждого «субъекта» Корней составлял досье по всем правилам разведки. Краткая характеристика, биографические данные, род деятельности и круг знакомых. Такие же лаконичные и точные отчёты о результатах наблюдений и разговорах в квартирах жильцов, если они вызывали какой-то интерес у Корнея.

Чумаков быстро пересмотрел страницы и радостно вздохнул: вот записи об Изенбеке! «Человек истинно благородный, как по званию, так и по крови, образован, умён, честен. Ненавидит большевиков, церковь и царя Николая лично, оставаясь при этом приверженцем монархии вообще». Вот запись о проникновении какого-то неизвестного лица в квартиру художника во время его отсутствия. «Неизвестный отлично ориентировался в квартире, не производил шума, имел копии ключей, так как после его ухода замки работали исправно». И далее, «считаю, что проникновение в квартиру Изенбека состоит в причинной связи с его скорой и непонятной смертью»… Характеристика Миролюбова: «Миролюбов Юрий Петрович, часто приходит к Изенбеку, снимает копии с каких-то древних дощечек. Потомок православных священников, ненавидит большевиков. Высшего образования не имеет, болезненно самолюбив, вспыльчив, социально инертен». Ага, вот и господин Шеффель появился! Чумаков стал внимательно читать запись разговора Миролюбова с Шеффелем. Скоро Чумаков настолько увлёкся, что за буквами и строчками увидел ясную и чёткую картину.

Он даже услышал скрип начищенных сапог Шеффеля, поднимавшегося по лестнице, и энергичный стук в квартиру Изенбека.

* * *