Перуновы дети

– Собрал все ранее опубликованные части, недавно получил копии из Америки от дочери Куренкова, который впервые опубликовал тексты дощечек в журнале «Жар-птица». Кстати, я сейчас размножу на ксероксе и дам вам, сверьте дома со второй копией, которую вдова Миролюбова прислала…

– Вдова Миролюбова? – удивился Чумаков. – Она что, ещё жива? Сколько же ей лет?

– Более восьмидесяти. Только переписываться с ней трудно, она русского языка не знает, я ни немецким, ни французским не владею. Вот и приходится нести письмо каким-то людям, переводить, морока большая. А вы как, языками владеете?

– Немного, – поскромничал Чумаков.

– Тогда спишитесь с бабушкой, – предложил Барашков, – или позвоните. Вот адрес и телефон. – Он протянул записную книжку. – Скажите фрау, что интересуетесь трудами её покойного мужа, пишете об этом…

Открылась дверь, вошёл отсутствовавший Геворкян. Он сразу вспомнил Чумакова и, услышав конец разговора, поинтересовался:

– А что вы пишете?

– Пока не знаем, что получится, возможно – повесть…

– Пишите роман! – предложил он. – Хороший исторический роман с приключениями и – обязательно – с любовной коллизией. Такой роман возьмёт и серьёзное издательство…

– Спасибо, подумаем! – улыбнулся Чумаков. Потом обратился к Барашкову: – Мы читали, что вы геофизик?

– Да, кандидатскую защитил, и докторская уже почти готова, только всё некогда…

– А почему именно вы занимаетесь переводом древнеславянского текста, разве у нас нет специалистов-лингвистов в этой области?

– Есть определённый круг специалистов по старославянской, то есть церковнославянской письменности, но «велесовица» не входит в её рамки. А официальная недоказанность подлинности «Вэ ка» заставляет держаться маститых учёных мужей от неё подальше. Кто станет рисковать своим именем, пересматривать основы того, на чём заработано звание и положение в науке?

– Понятно, – вздохнул Чумаков, – не всё могут короли. Выходит, могут только те, кто не ограничен рамками авторитета и научных трудов, которые следовало бы признать ошибочными…

– А как же вы думали, – включился в разговор Геворкян, – большая часть открытий и делается энтузиастами, теми, кто занимается наукой не по должности, а по душевному влечению. И если вам это нравится, то почему – нет?

После этого Чумаков раз в месяц приезжал в Москву, привозил очередные правки текста. Они садились с Александром за стол в редакции или в однокомнатной квартире, которую Барашков снимал в Москве, и спорили за каждую фразу, за каждое исправленное слово перевода. Чумаков настаивал на соответствии словарям, на логичности связей между отдельными предложениями и текстом в целом. Александр аргументировал наличием того или иного образа в мифологии и истории других народов. Это было интереснейшее время! К тому же выяснилось, что Александр с Вячеславом родились под одним созвездием Рака, что жён у обоих зовут Лидами, и обе они – Козероги, и обе пишут стихи. В общем, чудеса теперь случались на каждом шагу.

К этому времени Лида находилась уже в декретном отпуске и больше могла работать над текстами древних дощечек и рукописью книги, в отличие от Вячеслава, который должен был отвлекаться на зарабатывание хлеба насущного, поездки в Москву и прочее. Лида настолько погрузилась в ткань славянских повествований, что даже сны её теперь были связаны с древней тематикой.

Вячеславу приходилось напоминать ей о необходимости отдохнуть, отвлечься.

– Лидок, я знаю, что вы, женщины, чрезвычайно цельные натуры. Но ты сама медик, лучше меня должна понимать, что в твоём положении нельзя переутомляться.

– Не волнуйся, Слава, – отвечала Лида, – ты только подумай, если мы с тобой в этом деле новички, то тот, кто у нас появится, сразу будет профессиональным знатоком древних языков и обычаев, – смеялась она.

Они оба были свободны, занимались интереснейшим делом и были счастливы. Их удивительное свойство понимать и чувствовать друг друга творило настоящие чудеса. Вечером Вячеслав приезжал домой, подробно рассказывал, где был, с кем встречался, о чём узнал. А Лида делилась той информацией, которую успела изучить и обработать. Происходило как бы взаимное перетекание: едва зародившаяся мысль тут же подхватывалась, развивалась и доводилась до логического завершения. Результат их взаимодействия в переводе «Велесовой книги» был также уникален. Всякий раз он поражал Барашкова.

– Не может быть! – восклицал он. – Я никогда не поверю, что два человека, раньше не занимавшиеся древними языками, не владеющие тонкостями мифологии народов мира, могли за каких-то два-три месяца сделать такой перевод! Да, не верю, но перевод – вот он, фантастика! Вы достигли большего, вошли в текст лучше, чем люди, которые занимались этим годами, невероятно!

– В самом деле, почему у нас так получается? – спрашивала Лида у Вячеслава.