Первая формула [litres]

После долгого молчания они разразились аплодисментами. Трое выпивох поднялись из-за стола, пошатываясь и опираясь друг о друга. Сдвинув кружки, они пролили на пол толику драгоценного эля. Скрестив руки на невероятный манер, троица умудрилась опрокинуть содержимое кружек в рот. Похоже, о сказании они уже забыли напрочь.

Что ж, все справедливо. Хороший сказитель или лицедей знает, что его задача – настроить публику на радость. А уж каков в итоге ее источник – не так важно. Главное, чтобы слушатель был счастлив, отвлекся от неприятностей и забыл о своих страхах.

За несколькими столами громко шептались. Несколько разговоров удалось расслышать. Говорили о том, что моя история не слишком правдива. Ничего страшного: здешних жителей можно понять. Здесь страна Солюса, чужих богов в Этайнии не особенно любят и слушать об их деяниях не очень-то рвутся. И все же им было интересно – во всяком случае, появился повод для шуток.

Я не стал никого осаживать – хорошего из этого не выйдет. Нет смысла поучать тех, кто не желает тебе внимать и не умеет мыслить.

Жизнь – лучший учитель. Ей нет дела до ваших дум и предубеждений, она всегда готова разбить ваши представления вдребезги и преподать горький урок. Или ты его усваиваешь, или…

Подобные уроки преподают коварные женщины, которые обманывают наши ожидания и, как в данном случае, появляются словно чертик из шкатулки.

Уставившись на Элойн, стоящую в глубине зала, я попытался взять себя в руки. Она не отвела взгляд и одарила меня такой ослепительной улыбкой, что по сравнению с ней весь свет в таверне будто померк. Впрочем, милой ее назвать было нельзя.

Элойн сменила наряд, и теперь он куда больше соответствовал местным обычаям. Сегодня она надела платье цвета темного вина, расшитое золотым кружевом, спускавшимся от ворота до самых туфелек. Низкий вырез, притягивающий взгляд к ее груди, все же был не настолько глубок, чтобы по местным понятиям считаться неприличным. Широкие свободные рукава прикрывали запястья, а талию стягивал тонкий бархатный пояс оттенка спелой сливы. Наряд отлично подчеркивал достоинства ее фигуры.

Заметив, что я не свожу с нее глаз, Элойн улыбнулась еще шире и тряхнула кошелем, появившимся из складок платья.

Мой кошель!

Я прищурился, однако от хмурой гримасы удержался, хотя и особой радости не проявил. Элойн указала подбородком на уединенный угол зала и, двинувшись вперед, бросила на меня многозначительный взгляд через плечо.

Пробираясь сквозь толпу, я вежливо уклонялся от тянущихся ко мне рук: кто-то просто хотел похлопать меня по спине, другие желали привлечь внимание. Ничего, через несколько минут публика забудет обо мне и о моем представлении. Их мысли займут еда и выпивка.

Такова жизнь. Нехитрые радости всегда рано или поздно берут верх над новыми впечатлениями, природа которых мимолетна. У старых – хоть и незатейливых – традиций глубокие корни. Мир меняется, его накрывает тень, и привычные мысли и простые удовольствия становятся якорем, что удерживает нас на поверхности, несмотря на жестокие бури.

Я приблизился к Элойн, остановившейся в самом конце зала. Здесь было не так шумно. Пришлось поискать подходящие к случаю слова, однако ничего выдающегося я не придумал.

– Ты ушла рано утром…

– За мной подобное водится, – отвела она взгляд.

– И все же под вечер вернулась.

– И такое бывает, – отозвалась Элойн, по-прежнему избегая смотреть мне в глаза. – Спасибо, что одолжил, – хмыкнула она, протянув кошель, далеко не столь тяжелый, как вчера вечером.

Вскинув бровь, я сунул жалкий остаток денег в один из многочисленных карманов.

– Одолжил, говоришь? Интересный выбор слов. Я вроде бы спал. Похоже, ты взяла кошель без моего ведома.

Элойн криво ухмыльнулась:

– Однако и возражений с твоей стороны не последовало.

– Красивое платье, – нахмурился я. – Видимо, несколько крупных монет из кошеля сыграли не последнюю роль в его покупке?

Элойн снова мило заулыбалась и присела в реверансе, словно перед местным принцем:

– Нравится?

Какой смысл лгать?

– Очень.

– Оно стоило далеко не так дорого, как ты предполагаешь. – Элойн смахнула со лба выбившуюся из прически прядь. – Всего лишь несколько монет, пара намеков на благосклонность и море очарования.

В ее глазах и изгибе губ я увидел нечто донельзя порочное. Мое раздражение ушло, сменившись покорным вздохом:

– Что ж, порой ты и впрямь бываешь очаровательна.

На этот раз брови вздернула Элойн.

– Только порой? – искоса посмотрела она на меня.

– Кража кошеля твое очарование несколько подпортила.

Она надулась, прикинувшись обиженной:

– О боже мой! Похоже, придется заглаживать свою вину?

– Похоже, – сухо улыбнулся я.

– Мне были очень нужны деньги, если это облегчит мое положение. Между прочим, я тебе их вернула. Ну, более-менее.

– То-то и оно, что менее, – похлопал я по карману. – Значит, срочно потребовалось купить платье?

– Женское платье – далеко не пустяк. Если хочешь знать, деньги потребовались не для того, чтобы что-то купить, а для того, чтобы откупиться.

Я молча ждал подробностей.