Первая формула [litres]

Охватившая меня решимость сказала бы внимательному зрителю многое о моей ненависти к напыщенному ослу, хоть я старался внешне ее не показывать. Пусть я раздеру пальцы и ладони в кровь хотя бы только для того, чтобы уязвить его самолюбие, – и то ладно.

Пришлось поработать запястьем, чтобы направить змея в сторону главного врага. Режущая поверхность полоснула руку, нанеся неглубокий порез. Кожа лопнула, и мне стало горячо от боли. Соленый пот немедленно заполнил ранку, принеся новые и весьма неприятные ощущения.

Я стиснул зубы и вызвал в уме образ горящей свечи, подпитав его пламенем масляной жаровни. Боль сгорела в огне, и я вздохнул свободнее.

Рывок, поворот… Я направил змея в сторону другого противника со змеем в виде традиционного ромба, раскрашенного в сочные цвета подсолнуха, и начал пилить его бечевку.

Рана на руке никуда не делась, однако порез был чистым, без рваных краев. Ничего страшного, возможно, даже швы накладывать не придется.

Затем характер игры изменился.

На меня набросились сразу двое, и наши бечевки скрестились. Дело пошло: рывок за рывком, бечевки резали и кромсали друг друга. В одну сторону, в другую… Соперники не собирались перетирать бечевку – нет, они хотели вырвать у меня змея.

Я усмехнулся. Подобная техника – вовсе не новость. Оставалось надеяться, что я правильно рассчитал силу энергии, которая потекла в катушку. Та задрожала, словно пытаясь вырваться на волю. Я сжал ее сильнее. Противники пытались запустить моего змея к горам, и я сопротивлялся ценой своих рук. Ни за что не сдамся!

Отклонившись назад, сильно дернул бечевку на себя. Одному вражескому змею конец! Каркас его поплыл к горным вершинам, и я переключился на второго конкурента. Мы пилили и резали, отступали и сталкивались вновь. Воздушные змеи парили, словно два ястреба, устремившиеся к одной и той же добыче.

Они сшиблись на лету; их каркасы согнулись и тут же выправились. Я дал слабину своей бечевке, и мой алый прямоугольник поднялся выше, полоснув бечевку противника. Режущая поверхность скользнула по тыльной стороне фаланги большого пальца и рассекла плоть на суставе.

На глаза у меня навернулись слезы, и все на миг словно заволокло туманом.

Горящая свеча уже не слишком помогала. Было жарко, и пот с меня лил рекой. Прикусив язык, я доставил себе новую боль, позволившую на время забыть о пальцах.

Противник был повержен; вокруг реяло еще несколько змеев, и я безжалостно расправлялся с ними по одному.

И вот остался последний… Да, действительно: против меня стоял Нихам. Негодяй злобно прищурился, дав понять, что с удовольствием перепилил бы мне глотку, а змей – дело десятое.

Не буду врать: примерно те же чувства охватили и меня.

Наши змеи парили друг напротив друга, похоже, испытывая точно такую же ненависть.

Ветер стих, однако наши бумажные соперники продолжали держаться в воздухе.

Два участника, один приз. Воробей и ястреб…

Змей Нихама был тяжелее, но вдвое шире моего, поэтому лучше набирал ветер и обладал способностью при благоприятных условиях двигаться быстрее и взлетать выше.

Снова поднялся ветер, однако мы медлили: требовался более сильный порыв. Наконец, дождавшись подходящего момента, ослабили бечевки.

Мой змей рванулся вперед и вверх и тут же столкнулся с чудовищем Нихама. Наши бечевки скрестились, жаля и терзая друг друга. Его змей наступал, мой сопротивлялся. Вперед, назад… Выше. Ниже…

С каждым маневром руки горели сильнее. По пальцам змеились узкие и широкие кровавые полосы. Тем не менее глубоких ран пока не было, так что ни чувствительности, ни ловкости я не утратил.

Пламя в масляных жаровнях вдоль площадки начало тускнеть, а моя мысленная свеча горела все ярче. Мои мысли сосредоточились на Нихаме.

Рывок, еще рывок. Бечевка держалась, а вот с руками дело обстояло хуже. Боль стала сильнее, пронзительнее, глаза вновь заволокло туманом.

Между пальцами уже текли маленькие красные ручейки. Алые капли падали на коричневую глину, окрашивая ее в черный цвет.

Наконец стало так больно, что я не смог сдержать крик. Завопив, дернул бечевку последний раз, и вражеский змей взвился к облакам.

Толпа затихла. В воздухе вдруг воцарился штиль. Жаровни вспыхнули, и вокруг Глины загремели аплодисменты.

Я победил.

91 Расплата

Меня обступила толпа. Кто-то высвободил из моей руки бечевку, однако я выхватил ее и намотал на катушку. Мне никто не препятствовал. К кромке площадки пробралась одна из учениц с курса Мастера исцеления и метнула на меня такой взгляд, что я невольно потупился. Девушка сняла с моих кистей разорванные повязки и принялась на месте обрабатывать раны.

– Будет больно, – сумрачно и тускло сказала она.

– Больно было, когда в руки впивалась бечевка.

Она снова свирепо на меня взглянула, и я прикусил язык. Не стану портить вкус победы ненужными спорами.

Девушка промыла порезы красным раствором, который едва не заставил меня взвыть, а потом втерла в раны охлаждающую мазь и перемотала руки бинтом.