Первая колония

– Проверить статус, доложить оператору! – рявкнул динамик в ухе голосом Глыбина. Судя по тому, как дёрнулись все человеческие фигуры в зоне видимости, начальственный вопль раздался по общей связи, и, кроме меня, мало кто догадался заранее выкрутить громкость динамиков на допустимый минимум. – Быстрей, быстрей!

– Хм… Статус зелёный-два, раны отсутствуют, – с облегчением констатировал я, сверившись с приборами жизнеобеспечения скафандра. Моя умная одежда зафиксировала всего одно повреждение. Здоровенная щепка, прилетевшая откуда-то сзади, вонзилась в плотную ткань, пробив внешний слой герметичной оболочки, но так и не достав до мяса. – Оператор, вы меня слышите?

– Да, – отозвалась координирующая наши усилия женщина. – Следуйте к машине четыре, продолжайте выполнение задания.

– Почему не к шестой? – удивился я, вспомнив номер транспорта, на котором двигался до этого. – А… Можете не отвечать. Вижу.

Грузовик, в котором меня нещадно трясло всего минут пять назад, горел. Рыжее пламя пробивалось из бронированной кабины, на верхней части которой была установлена вращающаяся пулемётная турель. Судя по тому, что двери транспорта были закрыты, выскочить наружу во время атаки водитель и стрелок не успели.

Вообще потерь было много. На первый взгляд убитыми или ранеными оказалась едва ли не половина выдвинувшегося к «Победе» отряда. Повсюду виднелись воронки от взрывов и тлела трава, чадили не до конца прогоревшие дымовые шашки. Туда-сюда носились перепачканные фигурки людей, стремясь как можно скорее перевязать утративших способность к самостоятельным действиям раненых или отсортировать просто потерявших сознание от мёртвых, чтобы не отвлекать на них загруженных образовавшейся работой сверх всякой меры медиков.

На ходу осталось всего три грузовика. Намного меньше, чем хотелось бы, но всё ещё более чем достаточно, чтобы попытаться справиться с нашей задачей. Остальные машины либо совсем вышли из строя, либо, как наш заслуженный старичок автобус, требовали длительного ремонта, прежде чем куда-нибудь тронуться. Правда, стоило признать, что беспилотников у врага больше нет. Или, по крайней мере, их осталось всего несколько штук. Надеюсь, это поможет «Славянину» дольше продержаться и отразить хотя бы парочку штурмов.

Мои размышления прервал ствол установленной в кузове турели, внезапно начавший разворачиваться влево и едва не задевший мой шлем. От неожиданности я отшатнулся назад, под ноги подвернулось что-то продолговатое, не то гаечный ключ, не то большая гильза, в результате опорная нога скользнула по ней. Потерявшее равновесие моё тело повалило ещё двух человек, но, честное слово, это было только к лучшему.

По боку машины хлестнула очередь, часть пуль засела в броне нашего транспорта, но несколько впились в скафандры людей, которые возвышались над уровнем борта. Раздались панические крики и затрещали орудия машин, расстреливающих неведомую мне пока угрозу. Я только смог встать на ноги и снять с предохранителя автомат, готовясь отразить атаку американской армии, не ограничившейся налётом беспилотников и непонятно как преодолевшей разделяющее нас расстояние, как оказалось, что уже всё. Стрелять больше не в кого. Одинокий багги со знаками Евросоюза скромно чадит у обочины, превращённый в решето.

– Идиоты, – прохрипел один из тех, кого я повалил, качая головой. – Видно, это из тех, кто после разгрома утратил связь с командованием и заблудился. И нет бы сдаться, их геройствовать потянуло!

Подтвердить или опровергнуть правильность его догадок не смог бы уже никто… Но они явно находились достаточно близко к истине. Иной причины, почему одна лёгкая машина вылетела встречным курсом на многократно превосходящего в численности противника и тут же атаковала, вообразить было невозможно. Отвернувшись от уничтоженного багги, я взглянул на тех, в кого попала выпущенная из вражеского пулемёта очередь, и едва удержался от ругани. Любовь Юрьевна, одна из самых умных представительниц человечества, глава нашей научной части, да и просто достаточно красивая женщина, к которой у меня никак не получалось подбить клинья, лежала с каким-то донельзя удивлённым выражением глаз и дырой в голове. Шлем скафандра с неё содрали, очевидно питая надежду, что учёная ещё жива… Но только кусочек свинца, пробивший в головном уборе аккуратную маленькую дырочку, проткнул лобную кость, словно мокрую бумагу, и вышел из затылка вместе с доброй порцией мозга. От подобных травм за считаные секунды скончались бы и напичканные лечебными нанороботами жуки-десантники. Ну а Любовь Юрьевна вряд ли даже успела толком почувствовать боль или испугаться. Кроме неё погибло ещё два человека, поскольку в кузов мы набились очень уж плотно. Да и раненых оказалось пяток. Но их я не знал… настолько хорошо.

– Борька, ты как? – раздался в скафандре голос дяди, забиваемый треском помех, когда мы уже подъезжали к ГРЭС, чтобы забрать остатки экипажа «Победы». – Нормально?

– Не сказал бы. – Перед глазами до сих пор стояло зрелище человеческих трупов. – Но деваться нам некуда. Как там насчёт «Воина»?