Первая красотка в городе

спикер Нижней Палаты Конгресса Джон У. Маккормак[62] (демократ от Массачусетса): «Американский народ должен наконец осознать, что коммунизм и сегодня стремится к мировому господству. По этому поводу сейчас царит слишком сильная апатия».

мне кажется, если бы Адольф Гитлер еще коптил небо, он бы получил массу удовольствия от нынешней обстановки.

ну что сказать о политике и событиях в мире? берлинский кризис, кубинский кризис, самолеты-шпионы, корабли-шпионы, Вьетнам, Корея, потерявшиеся водородные бомбы, бунты в городах Америки, голодуха в Индии, чистки и Красном Китае? что — хорошие парии и плохие парни? что — одни врут все время, а другие никогда? что — есть хорошие правительства и плохие? нет, есть только плохие правительства и те, что еще хуже. что — вспыхнет светом и пахнёт жаром так, что нас раздерет в клочья однажды ночью, пока мы трахаемся или срем, смотрим комиксы или клеим в книжицу синие бонусные купоны? в мгновенной смерти нет ничего нового, в массовой мгновенной смерти — тоже. но мы усовершенствовали продукт; столько веков мы хорошенько трудились над знаниями, культурой и открытиями; библиотеки разжирели, кишат и битком набиты книгами; великие картины продаются за сотни тысяч долларов; медицина пересаживает человеческое сердце; на улице безумца от здорового не отличишь — и вдруг мы осознаем, что наши жизни снова в руках идиотов. может, бомбы никогда не упадут; а может, и упадут. вышел месяц из тумана…

а теперь, если вы простите меня, дорогие читатели, я вернусь к блядям, лошадям и выпивке, пока еще есть время. если и в них смерть, то, мне кажется, не так хамски будет отвечать только за свою собственную, чем за ту, другую, которую тебе суют в рюшечках фраз: Свобода, Демократия, Гуманизм и/или любая или вся скопом подобная Срань.

первая почта — в 12:30. первый стакан — теперь. а блядво всегда поблизости. Клара, Пенни, Элис, Анна…

вынул ножик из кармана…

Моя толстожопая мамочка

хорошие девахи они были, Тито и Лапуся. на вид обеим лет по 60, на самом деле — ближе к 40. а все пьянство да нервы, мне было 29, на вид — ближе к полтиннику. тоже пьянство да нервы. фатеру оттопырил сначала я, а они уже потом въехали. управляющий меблирашками из-за этого психовал, все время гонял наверх к нам легавых, чуть кто пикни. сплошной мандраж. я даже в центр унитаза ссать боялся.

лучшее время у меня было — ЗЕРКАЛО, когда я рассматривал себя: пузо распухшее, рядом Тито и Лапуся, пьяные, болеют днем и ночью, мы все втроем болеем, дешевенькое радио орет, трубы все износились, сидим на этом протертом ковре, ах ты ж господи, ЗЕРКАЛО, а я смотрюсь в него и говорю:

— Тито, он у тебя в заднице. чувствуешь?

— ох да, ох боже мой, да — ГЛУБЖЕ! эй! ты КУДА?

— а теперь, Лапуся, он юн там перед тобой, а-а? чувствуешь? здоровая лиловая головка, как будто змея арии распевает! чувствуешь меня, любовь моя?

— уууу, дорогуша, я, наверное, сейчас ко… ЭЙ! ты КУДА?

— Тито, я снова в твоем седалище. я рассекаю тебя надвое. спасенья нет!

— ууу боже ууууу, ЭЙ, ты КУДА? вернись сейчас же!

— не знаю.

— что не знаю?

— не знаю, кому дать его поймать. что же мне делать? я хочу обеих, я не могу ОТЫМЕТЬ вас обеих сразу! а пока размышляю, меня охватывает ужас краха и агония, что я не смогу его удержать! неужели никто не понимает моих страданий?

— нет, отдай мне, и все!

— нет, мне, мне!

ТУТ ВСТУПАЕТ ЗДОРОВЕННЫЙ КУЛАК ЗАКОНА И ПОРЯДКА.

бац! бАц! БАЦ!

— эй, у вас что происходит?

— ничё.

— ничего? что за стоны, визг и вопли? полчетвертого утра. из-за вас четыре этажа глаз не смыкают, не могут понять…

— да ничё. я вот играю в шахматы с мамой и сестренкой… уйдите, пожалуйста, у моей мамочки больное сердце. вы ее пугаете до смерти. к тому же у нее последняя пешка осталась.

— у ТЕБЯ тоже, приятель! если ты еще не понял, тут Департамент Полиции Лос-Анджелеса…

— господи, ни за что б не догадался…

— теперь догадался. ладно, открывайте, а не то дверь вышибем!

Тито с Лапусей сбежали в дальний угол столовой, съежились там, дрожат, хватаются за свои стареющие, морщинистые, кирюшиые, безумные тела. они были глупо хорошенькие.

— открывай, приятель, мы за последние полторы недели к тебе уже четыре раза заходили по одному и тому же вызову. думаешь, нам нравится просто так ходить и швырять людей в каталажку? потому, что нам это в кайф?

— ага.

— капитан Брэдли говорит, ему наплевать, черный ты или белый.

— передайте капитану Брэдли, что и мне это безразлично.

я сидел тихо, две бляди дрожали и хватались за свои сморщенные тела под торшером в углу. тупое удушливое молчанье ивовых листочков в курином помете среди недоброй зимы.

ключ взяли у управляющего, и дверь приоткрылась на 4 дюйма, а дальше ее держала цепочка, которую я накинул. один легавый со мною разговаривал, а второй отверткой пытался вытолкнуть цепочку из щели. я позволял ему почти что ее выпихнуть, а потом задвигал обратно до упора. стоя между тем голышом с восставшим членом.