Первая кровь

За всей этой картиной наблюдала кучка людей, притихшая в углу крипты. Многим из них, далёких от чудес церкви, долго пришлось объяснять, что им предстоит делать. Со стороны они выглядели как обычные дубовые бочки, небрежно расставленные за алтарём. С того момента, как черпий использовал урну тени, прошло не более пяти минут. Скоро урна иссякнет и наваждение спадёт. Если фокус епископа с отвлекающим фантомом не удастся, то им придётся худо.

Сквозь дыру в стене выбрались трое пустоголовых. Они встали рядом со скальпированным человеком и также уставились в пустоту. Осыпалась большая часть кладки — к стоящим присоединились ещё четыре фигуры.

Ведущая в грот дверь со скрипом отворилась. В проёме возник белёсый силуэт. Раздался удивлённый вскрик. Силуэт качнулся и скрылся в черноте пещеры.

Умалишённые взвизгнули от радости и бросились к проёму, где только что стоял «ненавистный монстр».

Гнездо сколопендр оказалось немаленьким. После того как группа пустоголовых влетела в него, помещение крипты наполнилось ужасающим шипением, разбавляемым визгом и смехом. Началась борьба.

— Идём! Быстро! — послышался шёпот епископа.

Накрывшись рваным тряпьём, путники нырнули вслед за умалишёнными. Со стороны они походили на колыхающиеся тени, отбрасываемыми дрожащей на ветру свечой.

В пещере тем временем события развивались стремительно. Разгорячённые безумцы сцепились в смертельной битве с десятифутовыми сколопендрами. Шипение и крики слились воедино. Со всех щелей сползались обитатели гнезда. Назревал великий пир!

Исход боя предположить было сложно. Безумцы хоть и были ослеплены, но продолжали махать руками и ногами во все стороны, отбиваясь от жалящих ударов сколопендр–переростков. Страшные существа не отступали — такое количество сочной плоти подгоняло их.

Звуки борьбы раздавались ещё десять минут, пока беглецы не достигли подземной реки, бурно текущей вдоль тела пещеры. Последний истошный крик прозвучал одновременно с победным писком сколопендры.

* * *

Он открыл глаза. Перед взором всё та же неизменная картина. Камни. Камни. Камни. Как и тысячу лет назад. Тяжёлые веки опустились. Спать. Хочется спать. Незачем пробуждаться. Он давно уже спит. Нет ничего лучше темноты.

Он снова открыл глаза. Его дремлющий тысячелетиями разум не сразу расслышал зов. Зов современника? Соплеменника? Бога? Неугомонный голос не давал покоя.

Неугомонный голос пробуждал. Пробуждал других. Он указывал на тех, что безликими тенями бродили повсюду. Для чего они ему?

Хочется закрыть глаза…

* * *

Отряд двигался вдоль бурного течения. Звуки борьбы затихли уже два часа назад и страх оказаться закуской для изголодавшихся сколопендр ушёл сам собой. За всё время урна угрозы сработала лишь раз. В небольшой пойме нежилась белёсая многоножка. Она дремала и не успела среагировать на появление человека. Епископ мысленным импульсом активировал боевую урну. Длинное членистоногое тело скрутилось в баранку, мгновенно сварившись изнутри.

Через час ходьбы грот раздвоился. Подземная река обрывалась небольшим водопадом. Тропа поднималась по узкому карнизу и уходила в верхнюю галерею. Максанс остановил епископа. Тот дал знак остальным двигаться дальше, а сам повернулся к старцу.

— Дело близится к подъёму. Скоро выход, — монах устало упёрся руками в колени. — Поручи черпию самому проверить обстановку.

— Почему? Я предпочитаю подобными делами заниматься сам.

— Ты предпочитаешь доверять только своим чувствам. Понимаю тебя. Позволь парню развить восприятие божественного пара. Его потенциал раскрыт лишь на толику. Возможно, сей опыт когда–нибудь спасёт его жизнь.

— Как скажете, — епископ одобряюще кивнул. — Что Вы намерены делать дальше? После того как мы выйдем к селению.

— Мой дом здесь. Думаю, с вашим уходом всё встанет на свои места. Попробую привести в порядок церковь: отремонтирую стену; подниму двери. Да и павших следует захоронить и отпеть как полагается. Они ведь почти все из моего прихода и всем паром желали бы этого.

— Хотите и далее сторониться мира?

— Я далёк от мирских дел. Отшельничество мой истинный путь.

— Вы очень многое для нас сделали, пресвитер Максанс. Обязательно расскажу на синоде о Вашем вкладе в наше спасение.

— Предпочёл бы, чтобы это осталось между нами…

Монах не успел договорить. Его внимание привлекла приближающаяся тень. На тусклый свет выбежал запыхавшийся юнга.

— Епископ! Мы дошли. Выход в ста ярдах отсюда.

— Ну что ж. Пойдёмте смотреть.

Через сто ярдов, как и сказал юнга, каменная тропа упёрлась в массивную железную решётку. На ржавых дугах висел такой же ржавый амбарный замок. За толстыми прутьями проглядывались заросли кустарника, полностью скрывающие вход от посторонних глаз. Возможно, о тайном ходе забыли ещё со времён зарождения поселения.

— Артур, о чём говорят твои урны? — Брюмо краем глаза взглянул на монаха. Как бы епископ ни противился решениям старца, он с уважением относился к нему. Максанс и ему подобные церковнослужители были приверженцами старых — истинных — канонов церкви, догмы которых со временем исчезли из обихода священников новой вехи.