Первая кровь

К полудню отряд вышел к военизированному блокпосту. А спустя полчаса к проходной прибыл и королевский кортеж.

— Отец! — Матильда бросилась к изрядно постаревшему королю. — Прости меня. Я не знаю, как так получилось.

Экберт прижал дочь к груди и какое–то время пребывал в молчании. Негоже королю показывать бушующие в нём чувства. Тем более перед подданными. К вспышкам гнева, впрочем, это никогда не относилось. Обняв дочь так, чтобы никто не видел взмокшего от волнения лица, Экберт украдкой поцеловал её в перемазанную сажей щёку.

— Теперь всё будет хорошо, милая. Славные мужи Правых церквей доставили тебя ко мне. Мы снова вместе! Видела бы твоя покойная мать, как изменилась её дочь!

* * *

На следующий день под сводами зала аудиенций стоял неутихающий гул. Ещё с вечера король объявил о созыве комиссии, призванной разобраться в текущем положение дел королевства. Председательствовал заседанием главный комендант города инспектор Элье Жерар.

Первым пунктом на повестке дня значился допрос свидетеля и подозреваемого в одном лице, Генри Бэррота, известного под прозвищем Рябой.

Конклав также изъявил желание присутствовать на мероприятии. Отложив приготовления к аутодафе, кардиналы явились к началу допроса главаря загонщиков.

— Расскажите, что Вам известно об изысканиях Губернатора, — инспектор уселся на край стола. В руках блеснула отделанная медью чернильная ручка. Экберт в предвкушении откинул крышку хьюмидора и достал гильотину.

— Можно воды? — Рябой оглядел присутствующих. Когда перед ним появился бокал, продолжил. — Благодарю вас. Мне немногое известно…

— Рассказывайте всё, что знаете, а там уж мы решим, много это или мало. Начните с Вашей роли в жизни Валирии.

Главарь загонщиков окинул взглядом членов комиссии. Наёмник планировал поторговаться и сейчас взвешивал шансы — выложить всё начистоту или поведать о главном, тем самым избежав суровой кары. О скором аутодафе он знал и не слишком–то лелеял стать на нём главным блюдом. Потрескавшиеся губы тронула горькая улыбка — в памяти всплыла картина с епископом, побывавшем в той же шкуре при Жатвенной яме. Загонщик сделал большой глоток и брякнул бокалом о столешницу.

— Я охочусь за урнами… — шумно выдохнул Рябой. — … почти девять лет. Моими услугами пользовались подпольные коллекционеры и собиратели древних артефактов и всякого рода реликвий. Шесть лет назад на меня вышел посредник. Он предложил работать на никому не известного тогда человека, посулив хорошее вознаграждение. Что мне было делать? Я согласился. Деньги решают всё, знаете ли. Через пару–тройку лет мой наниматель стал поручать особые задания…

— Это был Губернатор? — прищурился инспектор.

— Да.

— Как его настоящее имя?

— Не знаю. Никто не знает. С тех пор как он встал во главе Валирии, его только так и называли.

— И много охотников работает на Губернатора? — Экберт сунул в гильотину конец сигары. Лезвие громко щёлкнуло. На стол посыпались обрезки туго скрученных листьев табака.

— Да, Ваша Милость. Точно сказать не могу, но больше двадцати. Многие из них даже старого звонаря скрутить не способны… — Рябой сглотнул, осознав, что нелестно отозвался о служителях церкви. Убедившись, что небеса всё ещё не разверзлись, продолжил. — Тех, с которыми стоит считаться, всего три.

— Для чего Губернатору столько урн? Что он с ними делает? — король подошёл к окну. Стрелки на башенных часах подходили к отметке «12».

— У старого монаха есть… инструкция. Древний манускрипт, относящийся к эпохе первобогов и вашего Трёхликого. В нём упоминалось то ли о сыне бога, то ли о дочери. Не знаю…

— Дитя–гермафродит… — задумчиво пробормотал черпий.

— Что, простите? — Элье Жерар резко обернулся. Взгляды комиссии обратились к Артуру.

— … у Трёхликого был сын, рождённый в грехе Гиларт–Бренна…

— Ересь! — Арисменди вскочил и гневно топнул ногой. Под сводами прокатилось эхо. — Трёхликий не имел детей. Он вообще никогда не существовал. Собирательный образ, дошедший со времён зарождения божественного пара!

После такого громкого заявления внимание обратилось уже к кардиналу.

— В писаниях подробно рассказывается о бытие Трёхликого. Не Вам ли об этом не знать? — с упрёком заявил Мерсидос, настоятель дома Трёхликого бога. — Именно он первым познал величие пара. Хотя о его потомстве нигде не упоминается. Это верно.

— Сейчас неважно, кто кем был и сколько у кого отпрысков, — спокойно произнёс Экберт. — Пусть продолжает.

Элье Жерар кивнул наёмнику.

— … в манускриптах рассказывалось о необычных способностях некоторых доисторических видов. В частности, о психерах.

— Ты имеешь в виду Маму и её выводок?

— Да. Благодаря им, Губернатору удалось создать «хамелеонов» — людей, способных использовать благословлённые урны.

— Поясни.

— Железы самки психеры выделяют особый секрет, содержащий природный токсин. Он вызывает отслоение сознания. Получившийся слой отпечатывается на внутренней поверхности нёба симбиота. Этот слепок необходим для взаимодействия реликта с захваченным организмом.

— Занимательный рассказ! О чём ещё говорилось в манускриптах? — Жерар сделал в блокноте кое–какие заметки.