Первая любовь Густава (СИ)

В целом Густав являлся скорее сторонником чая, и охватившая Петербург кофейная лихорадка практически его не коснулась. Но на невысоком столике наблюдался явно новый самовар-кофейник, кажется, с Золотаревской фабрики, а глаза ангела так светились, что вопреки и вежливости, и пристрастиям Густав кивнул:

— Буду рад отведать.

Пока стряпчий раскладывал сегодняшний урок, Матильда суетилась вокруг кофейника, и к моменту, когда он закончил и выжидательно повернулся к ней, уже стояла с милой маленькой чашечкой кофе в руках. Беря чашку, Густав, несмотря на все старания, всё же коснулся руки дамы, и сердце тотчас запело. Кофе, сваренный для него ангелом… Пригубить сразу он не решился и, лишь дождавшись, когда красавица примется за задание, поднес напиток к губам. Аромат был яркий и почему-то отдавал жжеными желудями. Справедливо предположив, что вряд ли в полном достатка доме могли оказаться дурные зерна, списал это на свое безвкусие и непривычку. Влюбленно глядя на Матильду, с легкостью расправлявшуюся с одним упражнением за другим, он отпил.

Не сказать, чтобы кофе Густаву был совсем не знаком, — пару раз сей напиток он всё-таки пробовал. Прескверного качества, как водится, ибо откуда взяться иному в его жизни, и терпкий вкус с горчинкой стали вполне ожидаемы. Однако та какофония чувств, что завладела нынче его сознанием, проявила себя не в пример ярче и чудовищней. Кофе вышел не просто плохим. Он словно служил эталоном ужасного вкуса, чем-то вроде универсальной меры, после которой ты понимал ценность жизни. С превеликим трудом Густав проглотил, смутно надеясь, что напиток не обладает даром разъедать внутренности. На глазах тут же навернулись слезы, дыхание перехватило, и содержимое чашки захотелось поскорее вылить. Но Матильда уже повернулась к нему, и стряпчий постарался взять себя в руки. С полным восторгом она поинтересовалась:

— Как вам?

Это всё еще был кофе, приготовленный ангелом для него. Надеясь, что лицо не выдает ощущений, Густав поспешил заверить:

— Спасибо, безмерно польщен вашими стараниями.

Ну, по крайней мере, он не покривил душой. Матильда вернулась к упражнениям, а стряпчий, скрепя сердце, снова сделал глоток. Абсолютный кошмар. Наверное, будь в напитке яд, он и то стал бы слаще. Желание отодвинуть чашку подальше и никогда больше не брать в руки практически завладело сознанием, но… Но он смотрел на своего ангела, вспоминал нежное касание рук, горящие энтузиазмом глаза и просто не находил в себе сил так поступить, даже будь это и вправду ядом. Густав отпил вновь. И еще. Закончив, наконец отставил чашку и перевел дух. Испытание позади. Он выдержал. И тут же поймал на себе оценивающий взгляд:

— Вам понравилось? Хотите добавки?

Чувствуя, что настал его смертный час, Густав кивнул.

Пожалуй, на второй чашке стряпчий уже начал смиряться. У напитка нашлись свои плюсы — он прекрасно прояснял сознание, выдергивая из сладких грез. Заставлял задуматься о Матильде с новой стороны — по всему выходило, что в приготовлении кофе, пусть и посредством самоварного кофейника, она была не сильна. Отчего тогда пыталась? Старалась проявить гостеприимство? Или, наоборот, давала понять, что ему тут не рады? Ставила на место? В любом случае главное оставалось неоспоримым — этот кофе был сварен специально для него, передан нежными ручками и с улыбкой. Отказаться от секунд счастья, когда на него столь лучезарно смотрят, подавая напиток, Густав не мог.

Еще две чашки и шесть упражнений спустя Матильда попросила перерыв и налила кофе и себе. Отпив, тут же выплюнула, не заботясь о манерах, и выхватила кружку из рук Густава. Принюхалась. Попробовала. Плюнула снова. Воззрилась полным возмущения взглядом:

— Почему вы не сказали, что получилась несусветная дрянь? Его совершенно невозможно пить!

— Но вы сварили его для меня…

— И что? Это же гадость!

Густав молчал, глядя в пол. Она подошла ближе, наклонилась и заглянула ему в глаза.

— Было очень невкусно, так? Зачем вы пили? Не надо такое терпеть, я вас прошу.

— Но вы предложили…

— И что? А если бы я вас в окно прыгнуть попросила?

Он поднял голову, выдержал долгий взгляд и честно кивнул:

— Прыгнул бы.

Матильда лишь покачала головой в задумчивости.

— Вы очень странный.

Оставшееся время урока Густав переживал, не разгневал ли сударыню, и внутренне уже ожидал, что в конце ему прямо скажут — в услугах более не нуждаемся. Заметив волнение своего учителя, Матильда ненадолго прервалась, протянула руку и поправила в очередной раз выбившуюся из-за его уха прядь. Посмотрела с наигранным укором.

— Ваша исполнительность меня, конечно, радует. Но давайте всё-таки не во вред себе, хорошо? А то обижусь.

— Конечно.

— И не грустите. Я придумаю какую-нибудь мелочь, пустячок, в качестве извинения. Вы, главное, в пятницу обязательно приходите, хорошо? Я буду очень-очень ждать.