Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

В Нери развернули пулеметы гусар, которые застрочили по противоположному краю лощины, уничтожая людей и лошадей противника. Затем лейтенант Элджи Ланн приказал драгунам открыть огонь из пулеметов Vickers. Вскоре стволы раскалились, из кожухов с водой валил пар. Ланн с отрядом лихорадочно меняли пулеметные ленты, поддерживая огонь. Расквартированная в соседней деревне пехота из мидлсексцев и Королевских стрелков примчалась на подмогу и начала теснить противника с севера от Нери, тогда как два эскадрона 5-го полка гвардейских драгун окружили его с юга и в пешем порядке открыли огонь по немцам с противоположного фланга. В 8 утра – как раз тогда, когда замолчали последние орудия батареи L подоспела батарея I Королевской конной артиллерии и оказала немалую помощь.

Кавалерия Марвица отступила в беспорядке, бросив 8 из 12 своих орудий и 78 человек, которые в итоге были взяты в плен. Оказавшийся среди них врач отчаянно протестовал против конфискации бинокля и серого коня как личного имущества, в подтверждение размахивая французским изданием Женевской конвенции. Однако победители все-таки забрали и коня, и бинокль. Британцы бурно спорили между собой, чьей заслугой признать полученное немцами запоздалое возмездие. Бесспорно лишь то, что крови было пролито немало с обеих сторон, в том числе и лошадиной – у Нери полегло порядка трех-четырех сотен коней. «Это одна из худших сторон войны, – писал Гарри Диллон из Оксфордширско-Букингемширского полка. – Повсюду лошадиные трупы и жуткая вонь. Людские тела еще как-то убирают, а с лошадьми возиться недосуг»{540}.

Спорили и о том, кого награждать (и награждать ли вообще) Крестом Виктории. Бытует мнение, что старшина Доррел удостоился награды в том числе и потому, что был «хорошим малым»: записался в армию 16-летним юнцом, поучаствовал в Англо-бурской войне, прошел нелегкий путь до уоррент-офицера. И пусть несколько месяцев спустя, когда кровь уже лилась рекой, планку подняли и Крест Виктории до конца войны давался более дорогой ценой, это нисколько не умаляет подвиги тех, кто заслужил высшую британскую военную награду в первые недели войны. На памятнике, воздвигнутом британцами на месте гибели батареи L, написано с бесстыдной национальной нескромностью: «Сражение на Марне было выиграно у Нери». Из этого следует, что немецкая кавалерия получила 1 сентября суровый урок. На самом же деле произошедшее было мелким эпизодом в бесконечной саге отступления, в которой участвовало 2 миллиона человек.

Похожее столкновение произошло в тот же день, 1 сентября, восточнее Нери и длилось с 10:45 утра до 2 часов дня. Арьергард корпуса Хейга, отступающий по одной из немногих просек через огромный лес Вилле-Коттре, ввязался в беспорядочный бой, который стал для гвардейской бригады самым кровопролитным за весь месяц. В густом летнем лесу, растущем вдоль хребта, сложно было двигаться организованным порядком, а плотная листва скрывала цели при стрельбе. Британцы не на шутку испугались, как бы немцы, прячась за деревьями, не обошли их с фланга и не отрезали от своих. 4-я гренадерская рота понесла большие потери, бросившись в штыковую контратаку. Майор Ма Джеффрис встретил бригад-майора, ведущего за поводья лошадь, на которой мешком сидел командир бригады, «тяжело раненный и явно страдающий от сильной боли». Бригад-майор крикнул Джеффрису, что врага удается сдержать, но батальону вскоре придется отступить. Затем к Джеффрису, шатаясь, подошел тяжелораненый колдстримовец Стивен Бертон и сказал: «Ради Бога, вытащите меня отсюда, или я попаду в плен – я больше идти не могу». Гренадер с большим трудом взгромоздил Бертона на вьючную лошадь и дал распоряжение ездовому везти его в тыл.

Одному из гвардейцев, наклонившемуся к товарищу, чтобы передать кусок колбасы, пуля попала в сапог, срикошетила в рот и вышла через макушку головы. Отсекли и уничтожили два взвода гренадеров, сражавшихся почти до последнего человека. В общей сложности они потеряли четверых офицеров и 160 представителей других званий. 19-летнего лейтенанта Джорджа Сесила последний раз видели, когда он с саблей в руке вел людей в штыковую атаку. Вскоре Джеффрису пришлось принять на себя временное командование батальоном и организовывать отступление короткими перебежками. «Немцы совершенно нас не преследовали, – писал он. – Очевидно, они не только понесли большие потери, но и сами заблудились в этом густом лесу – слышно было, как они выкрикивают приказы и трубят в рожки, видимо, созывая своих»{541}.