Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Кавалеристам с самого начала продемонстрировали их уязвимость. Два гусарских эскадрона попытались взять деревню, но были остановлены винтовочным огнем, который вела горстка немцев{572}. Гусары отступили, понеся значительные потери. Литтауэр пытался подсадить на лошадь раненого унтер-офицера под градом пуль, «вздымающих пыль в опасной близости от нас». «Зачем я взялся помогать этому унтер-офицеру? Ведь я его едва знаю. Какое мне до него дело?» – мелькнула у Литтауэра типичная для русского дворянина в окружении крестьян мысль. «Остерегайтесь мирных жителей!» – твердил другой офицер. И словно в подтверждение его слов выстрелом из соседнего леса был ранен корнет. Как обычно, заподозрили партизан.

От российской армии немецкое население Восточной Пруссии терпело грабежи стоически, но когда к мародерству в брошенных хозяевами домах присоединялось местное польское меньшинство, пруссы впадали в ярость. Школьный учитель Йохан Щука методично заносил в список всех узнанных мародеров – особенно своих учеников – с надеждой, что виновные затем получат по заслугам. Он лично отчитал встреченную у деревни женщину с грузом «трофеев», но она лишь отмахнулась и зашагала дальше, прижимая к себе добычу{573}. Между тем некоторые российские офицеры демонстрировали неожиданный гуманизм и чуткость. Мартос, командовавший одним из самсоновских корпусов, испытывал неловкость, когда его определили на постой в немецкий дом, где с фотографий на него смотрели бывшие владельцы, ударившиеся в бегство. Наткнувшись однажды на детей, бродящих без присмотра по полю боя, он отвез их в тыл на собственном автомобиле.

Длинные колонны, марширующие по немецкой земле, поражали экзотическим колоритом и причудливой смесью современного и допотопного в снаряжении. У многих пехотинцев не хватало сапог. Снабжение из-за плохих дорог и неразвитой железнодорожной сети было скудным и хаотичным. Гаубицы российская армия отвергла как «оружие трусов», поскольку из них можно было стрелять, находясь вне поля зрения врага, и в качестве артиллерийской поддержки рассчитывала исключительно на полевые орудия. Связь осложнялась нехваткой радиопередатчиков, а командованию приходилось передавать радиограммы незашифрованными, поскольку в каждом корпусе использовался разный шифр. У царских войск в Пруссии имелось лишь 25 телефонов и 130 км кабеля. Кавалерия была обучена действовать в основном как верховая пехота, заполняя разрывы между корпусами, и не предпринимала особенных попыток взять на себя жизненно необходимую задачу по рекогносцировке. И без того малочисленные аэропланы на вооружении царской армии были в основном отправлены в Галицию, а попавшие все-таки в Восточную Пруссию временно не вылетали из-за нехватки горючего.

В 1910 году немецкий писатель Гейно фон Базедов отразил мнение, распространенное среди иностранцев, в своих впечатлениях о царской армии: «Российский солдат импульсивен, как ребенок. Его легко раззадорить смутьяну (подстрекая к бунту), но так же легко усмирить». Базедова поражала беспечность царских солдат, проявлявшаяся даже в том, как лихо они заламывали на затылок свои форменные фуражки. Раздававшаяся во главе марширующей колонны команда «раз-два», призванная держать шаг и строй, не мешала кому-нибудь в хвосте грызть яблоко. При виде церкви или придорожной иконы солдаты неизменно начинали креститься, даже двигаясь строевым шагом. При этом гренадер мог усесться у верстового столба и распродать весь выданный взводу хлеб. Подобные порядки не внушали немцам уважения. Альфред Нокс отмечал такую же безалаберность и на поле боя, с изумлением наблюдая, как русские артиллеристы дремлют, привалившись к орудийному щиту, когда через считаные минуты нужно открывать огонь.

Ренненкампф и Самсонов пробирались вперед, разделяя неуверенность немцев относительно взаимного расположения противников. Едва заняв Элк, русские вынуждены были почти сразу же оттуда убраться. Оказавшийся не в курсе перемен царский офицер с шиком подкатил к отелю K"oniglicher Hof и, выйдя из автомобиля, стал военнопленным. То, что через несколько часов русские заняли город снова, его не спасло. Ежедневно случались стычки между вражескими разведывательными отрядами, разъезжающими туда-сюда между городами и селами и иногда стреляющими по своим в неразберихе.