Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Один за другим солдаты отползали в тыл. Тюффро заснул в траншее, когда солнце уже садилось за спиной наступающих французов. К вечеру 6 сентября на французском левом фланге 6-я армия продвинулась на расстояние от 3 до 5 км. По всему фронту темноту рассеивало зарево горящих деревень, подожженных во время дневных боев. Дальше на восток 5-я армия под обстрелом со стороны немцев силилась удержать скромные завоеванные позиции: за каждый день Битвы на Марне орудия Мольтке расстреливали больше снарядов, чем пруссы за всю войну 1870 года. Шарль Манжен, один из командиров дивизии у Франше д’Эспере, ринулся к селению Курживо, чтобы остановить убегающих под орудийным огнем французских солдат и убедить их держаться. Его солдаты жаловались, что не ели уже два дня.

И даже если войска Манури и Франше д’Эспере хоть немного, но продвигались, на других участках прогресса не наблюдалось. Свежесформированная 9-я армия Фоша удерживала гряду в 100 км на юго-восток от Парижа за поросшим тополями ручьем под названием Ле-Пти-Морен посреди Сент-Гонских болот. Это был негостеприимный, безлюдный район, который наступающие могли пересечь лишь по нескольким дорогам. Если пехота еще способна была брести по пояс в воде, то для транспорта болота оказывались непроходимыми. Фош (сын гражданского служащего из Тарба), которому в 1914 году исполнилось 63 года, славился умом, авторитарностью, решительностью и немногословностью – хотя он один из немногих французских офицеров бегло говорил по-английски. К счастью для тех, кому по долгу службы было необходимо угадывать его желания, начальником штаба он взял полковника Максима Вейгана, которого вскоре прозвал «моя энциклопедия». Вейган блестяще «переводил» рубленые предложения и приказы Фоша, и у них сложился отличный дуэт. Левому флангу 9-й армии пришлось атаковать на болотах ранним утром 6 сентября под предводительством Марокканской бригады. На рассвете, когда войска маршировали по гатям в направлении Конжи, темноту прорезали немецкие прожекторы и градом посыпались снаряды. Французам пришлось внезапно остановиться.

Немцы тем временем начали атаковать на других участках, продвигаясь вверх по склону к югу от болот. На рассвете штаб дивизии в Шато-де-Мондеман оказался под плотным артиллерийским огнем. Владелец шато, некий господин Жакоб, укрывшись вместе с семейством в подвале, периодически выглядывал узнать, как продвигаются дела, у французского командира, генерала Юмбера, наблюдавшего за ходом боя из окна в полевой бинокль. Жакоб, у которого было слабое сердце, умер несколько дней спустя от нервного перенапряжения.

Дальше к северу пехота Фоша весь день блуждала по болоту: любые попытки выйти с восточной стороны пресекали немецкие пулеметчики. В 4 часа дня наступающий полк получил приказ отходить, потеряв треть состава. Часть солдат на подступах к Вильневу бежала под огнем. Беглецов собрали, задали суровую взбучку и снова отправили в бой. Общей проблемой всех войск Жоффра было хроническое нежелание «пуалю»[21] орудовать лопатами, за которое они жестоко поплатились. «Французский солдат не имел представления о траншеях, – писал впоследствии Вейган. – Никто не учил его копать – по крайней мере систематически. Можете себе представить его отвращение, когда копать все же приходилось». Ему вторил Морис Гамелен: «Необходимость организовывать какую бы то ни было оборону вызывала почти органическое неприятие; зарываться в землю считалось позором для доблестных воинов, которые не боятся посмотреть опасности в лицо. Это инстинктивное убеждение передалось нашему веку машин и безжалостных экономических войн от безрассудной галантности Азенкура и изысканных политесов Фонтенуа». Немцы, напротив, не стеснялись окапываться при любой остановке. Глядя, как они упорно продвигаются к Сезанну, расположенному на западной оконечности Сент-Гонских болот, никто не сомневался, что на фронте Фоша перевес окажется на их стороне.

Однако гораздо более важным событием 6 сентября был ответ Клюка на атаки Манури. Немецкий командующий быстро укрепил оказавшийся под ударом участок, перебросив войска с левого фланга, где располагались никоим образом не досаждавшие ему британские экспедиционные силы. 5 сентября формирования Клюка удерживали линию восток – запад. К исходу 6 сентября его армия уже передислоцировалась по линии север – юг, нанося суровые контрудары Манури. То, что ему позволили это сделать, свидетельствовало о позорном малодушии британцев, потенциально опасном для союзников. Французский народ замер в ожидании, понимая, что ведется великая битва, однако ничего не зная о ее ходе. Один из участников, раненый в самом начале, рассказывал, какой прием ему оказали по прибытии в родной Гренобль на санитарном поезде: «Это было что-то невероятное. Цветы, шоколад, вино. … Нас славили как героев, но мы не могли ответить, далеко ли немцы от Парижа и отступаем ли мы. А еще гренобльцы, как и вся Франция, допытывались, что делают британцы»{637}.