Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Действительно, что? Командование французской армии метало громы и молнии, проклиная экспедиционные войска за промедление 6 сентября. Подкрепление Клюка в беспорядке пересекало британский фронт, подставляясь под удар. Однако британцы начали день с 15-километровым отставанием от союзников и наступали черепашьими темпами. В дневнике лейтенанта Лайонела Теннисона тот день, когда французы по обеим сторонам сражались не на жизнь, а на смерть, описан одним предложением: «Проходили мимо прекрасного дома Джимми Ротшильда, видели толпы бегущих куда попало крестьян. Жаль, нам нельзя было остановиться и воспользоваться гостеприимством»{638}.

Днем английский егерь Ротшильдов неожиданно наткнулся в сарае поместья на рядового Томаса Хайгейта из Королевского Западно-кентского полка, решившего, что слава Марнской битвы не для него: он был одет в украденную гражданскую одежду, которая его и подвела. Хайгейта расстреляли 8 сентября на глазах двух рот его однополчан в соответствии с распоряжением Горация Смита-Дорриена. Склонность к дезертирству становилась серьезной проблемой, и командир корпуса намеревался принять радикальные меры. В отданном начальнику военной полиции приказе говорилось, что казнь Хайгейта должна быть «как можно более публичной», о чем начальник и позаботился{639}.

6 сентября сэр Дуглас Хейг на несколько часов приостановил собственный корпус ввиду неопределенных донесений о поджидающих впереди войсках противника. В результате он закончил день, не дойдя 11 км до намеченных позиций, потеряв лишь семерых убитыми и 44 ранеными. Британским саперам, которые каких-нибудь несколько дней назад со свойственным войне расточительством взорвали большой каменный мост у Трильпора во время отступления, теперь пришлось наводить переправу, чтобы пехота могла вернуться тем же путем. Самым захватывающим событием 6 сентября для пилотов Королевского летного корпуса, расквартированных в женской школе, стал бой подушками в наброшенных поверх формы ночных рубашках учениц{640}. На следующий день, в понедельник 7 сентября, пока армия Манури слева от британцев пыталась возобновить наступление, британцы промаршировали под проливным дождем лишь 22 км и снова почти не сражались.

Александр Джонстон, бригадный офицер связи из 2-го корпуса, писал в замешательстве: «Выступили только в 5 вечера. Не понимаю. Ведь Устав полевой службы велит “не жалеть ни людей, ни лошадей, ни орудий во время преследования врага”. … Говорят, если бы наш 1-й корпус чуть поднажал, мы еще прошлым вечером загнали бы немцев в угол». Арьергард кавалерии Марвица предпринял череду «беспокоящих действий», которые благополучно притормозили британцев, замедлив их скорость до улиточной. Вполне справедливо утверждать, что (в полном соответствии с пожеланиями своего главнокомандующего) во время решающих сражений на Марне британцы присутствовали телом, но не духом. Донесения о том, что солдаты обессилены, поступали в тыл потоком от всех армий, однако неспешность британцев поражает еще больше по сравнению со стремительностью, проявленной при смене фронта Клюком: его войска промаршировали почти 65 км 7 сентября, и около 70 км – 8-го.

Между тем самой известной легендой этого сражения стали парижские такси, которые подвозили подкрепление Манури, когда его фронт грозил дрогнуть под контрударами немцев. На самом деле число доставленных было небольшим, но трогательная легенда тем не менее жива до сих пор. В конце августа 7-я французская дивизия, входившая в состав 3-й армии, была передислоцирована на север. Переброска по железной дороге от Сент-Мену получилась кошмарной: у некоторых поездов ушли целые сутки на 10 км объезда вокруг Труа, где образовался затор из товарняков, санитарных поездов и составов, перевозящих беженцев. Отдых дивизии, расквартированной в Пантене, северном пригороде Парижа, прервал приказ Галлиени двигаться в расположение 6-й армии. Узнав, что военного транспорта в наличии мало, комендант приказал реквизировать гражданский. Штабной офицер позвонил в префектуру полиции: «Пусть все такси – без исключения – вернутся в свои гаражи. Передайте службам такси по телефону, чтобы все машины заправили бензином и маслом, дали запасные шины, если нужно, и немедленно отправили на площадь Инвалидов»{641}.

В одиннадцатом часу вечера самая длинная в истории (на тот момент) колонна моторного транспорта – четыре сотни автомобилей, включая несколько частных и открытые автобусы на 24 места, – была готова принимать пассажиров. Однако первый вечер и последующий день принесли разочарование. Штабные офицеры, которым поручили управление этим конвоем, не смогли разыскать войска, подлежащие перевозке. Водители, многие уже пожилые, сидели на солнцепеке и ждали час за часом, приветствуя следующую на фронт кавалерию и велосипедные части возгласами «Да здравствуют драгуны!» и «Ура велосипедистам!».