Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Французские солдаты на фронте с презрением отзывались о bourrage de crâne (буквально – «набивке черепа»), а на самом деле очковтирательстве, которому способствовали все попадающие к ним газеты. Морис Баррес из l’Echo de Paris, ратовавший за войну, получил от убежденного пацифиста Ромена Роллана прозвище Певец резни{911}. «Пуалю», отвергая официальную прессу, предпочитали окопные листки, которые сочиняли и переписывали друг другу сами солдаты{912}. Пользовались успехом и изредка попадающиеся швейцарские издания. Философ Ален Эмиль-Огюст Шартье, ушедший в армию, писал 25 ноября с фронта: «Journal de Genève тут выхватывают из рук, офицеры собирают вырезки. Военные очерки в нем выше всяких похвал, и, по всеобщему мнению, наши газеты на его фоне выглядят просто смешно».

С ним соглашался также ушедший на фронт историк Луи Дебидур: «Нам всем невыносимо видеть высосанные из пальца статейки об окопах, смекалке наших солдат, общем энтузиазме, бодрости и веселье в войсках и живописном расположении траншей. Все это выдумки чистой воды. Войска всего-навсего спокойны и собраны, стараются держать лицо и не поддаваться ненастью и холоду». Немецкие газеты не отставали. Франкфуртская Oder-Zeitung напечатала статью «Наши бранденбуржцы на Эне», автор которой, военный корреспондент, восхищался способностью солдат навести уют (Gemütlichkeit) в траншеях и смотреть на происходящее с юмором{913}. Окопы, по словам корреспондента, были «добротно обставлены», а лагеря на передовой напоминали американский фронтир из «Кожаного чулка» Фенимора Купера. Война изображалась как необходимое для закалки мужского характера испытание{914}.

Склонность к фантастическим выдумкам продемонстрировали все европейские народы. 29 сентября писатель Артур Мейчен написал короткую заметку для лондонской Evening News – о явлении солдатам британских экспедиционных войск под Монсом святого Георгия с войском лучников Старой Англии, которые осыпали немцев дождем стрел, и 10 000 врагов пали без единой царапины. И хотя произведение Мейчена имело все признаки литературного вымысла, огромное число людей решило, что автор описывает реальные события. Между тем австрийцы прониклись легендой о 12-летней Розе Зенох, которую искалечило шрапнелью, когда она якобы носила воду раненым на поле боя под Лембергом. Девочка действительно потеряла ногу и оказалась в венском госпитале, где лично Франц Иосиф подарил ей медальон и согласился оплатить протез. История о «маленьком ангеле из Лемберга»{915} заняла почетное место в списках австрийской литературы для детей. The Lady, не желая отставать, порекомендовала недавно вышедшую книгу Нелли Поллок «Бельгийские друзья» (Belgian Playmates): «Злободневная и проникновенная повесть для детей о нынешней войне. Действие происходит частично в Англии, частично в Бельгии»{916}.

Неудивительно, что солдатам воюющих армий противник казался ближе по духу, чем собственные соотечественники в тылу, которых власти усиленно пытались оставить в неведении относительно того, что делается на фронте от их имени.

Немцы гораздо больше узнавали о военно-экономической деятельности Британии из светских сплетен, распространявшихся через нейтралов, чем из союзных газет или от собственных шпионов. Первым агентом, отправленным из Берлина, был офицер запаса по имени Карл Лоди, английский которого был с заметным американским акцентом. Его арестовали 2 октября после изъятия компрометирующих писем, которые он переправлял в нейтральный Стокгольм. Государственный трибунал в вестминстерской ратуше приговорил его к смертной казни, и Лоди расстреляли во рву лондонского Тауэра. «Вы, наверное, шпиону руки не подадите?» – спросил приговоренный у помощника начальника военной полиции. «Нет, – ответил тот. – Зато подам храбрецу». Вернон Келл, начальник «МИ-5», относился к Лоди с уважением, и решение о расстреле его огорчило. Других немецких агентов взяли по наводке бельгийского беженца, который из нейтральной Голландии сообщил Военному министерству имя – Франс Лайбахер – и роттердамский адрес, через который велась переписка.