Первая мировая

Затем до сведения начальства дошло, что доброволец Попов — девица Башкирова, и было сделано распоряжение об отправке Башкировой по месту жительства в Вильну, однако орден признан за нею. Кира Александровна домой не явилась, а поступила добровольцем в новую часть, участвовала в сражении, была ранена и отправлена в один из госпиталей»[17].

Пресса пестрела информацией о немыслимом патриотическом подъеме. Многие русские дети стали играть в войну в домашних условиях оригинальным образом. Они обматывали ножки столов и стульев всевозможными обрывками веревок и проволоки, представляли, что это немецкие проволочные заграждения. Затем, с помощью портняжных ножниц и других подручных средств, вскрывали эти «опорные пункты обороны» и шли на штурм и в атаку на «немецкие позиции». Были и другие детские игры, суть которых сводилась к войне против немцев на стороне русской армии. При этом никто не хотел играть роль «немцев», все хотели быть русскими военными.

Но были и такие дети, которые не удовлетворялись простыми детскими играми в штурм и атаку макетов проволочных заграждений. Хроника войны свидетельствует о следующих событиях: «В течение января и февраля 1915 г. железнодорожной полицией задержано в Киеве 214 юных добровольцев, бежавших на войну. Главный контингент — учащаяся молодежь, есть и крестьянские дети. Среди задержанных добровольцев одиннадцать девочек»[18].

Однако некоторые малолетние герои все же добирались до фронта и сражались наравне со взрослыми в действующей армии. Таких примеров было достаточно много, приведем некоторые из них: «Одиннадцатилетний казак Владимир Владимирович Владимиров ушел на войну вместе со своим отцом — хорунжим, до смерти которого он подавал патроны. Когда хорунжий Владимиров пал в бою, его сын принял участие в разведках; в одной из разведок он был ранен и захвачен немцами в плен, но бежал, сообщив весьма ценные сведения о расположении германских войск, за что он и был награжден георгиевским крестом четвертой степени.

Двенадцатилетний Николай Константинович Бойко, ученик второго класса московской гимназии, бежал на войну без согласия родителей. Во время одной из разведок ему удалось обнаружить местонахождение тридцати двух германских пулеметов, которые и были захвачены нашими войсками. За это Бойко был награжден георгиевским крестом четвертой степени.

Тринадцатилетний доброволец М.А. Бромерш, также как и Владимиров, был захвачен раненым в плен и заперт в сарай. Найдя в сарае случайно там оставленную лопату, Бромерш сделал подкоп под стену и убежал»[19].

Тем временем война продолжалась, принимала новые формы и использовала новые ресурсы. Забушевали информационные войны. С обеих сторон открыто стали использоваться оскорбительные термины по отношению к противнику и его лидерам. Например, встречались такие эпитеты: «венценосные мошенники», «варвары», «известные всему миру обманщики», «военные преступники», «сумасшедшие» и многие другие аналогичные выражения.

Немецкая пропагандистская машина пыталась обвинить в развязывании войны русского царя, но эти обвинения были полностью несостоятельны. Россия хотя и готовилась к войне, но преждевременно начинать ее не собиралась.

Приведем материал по страницам официального сообщения царского правительства, распространенного в январе 1915 года: «…Каждый раз, как только дело касалось выяснения вопроса о возникновении войны, немцы на весь мир заявляли, что не они вызвали ее, и для доказательства своего утверждения приводили всякого рода дипломатические документы, забывая однако опубликовать те, которые шли вразрез с их заявлениями. На этих днях стал известен крайне важный следующий факт.

Как известно, германское правительство обнародовало несколько телеграмм, которыми Государь Император обменивался с императором Вильгельмом перед началом войны. В числе таковых однако не была напечатана одна телеграмма его Императорского Величества, от 16 июля 1914 г., заключавшая в себе предложение передать возникший австро-сербский спор на разрешение третейского суда в Гааге. Таким образом в Германии по-видимому желали замолчать сделанную Государем Императором, за три дня до объявления нам Германией войны, попытку еще этим мирным способом предотвратить надвигавшееся столкновение.

Ввиду этого министерство иностранных дел уполномочено огласить означенную Высочайшую телеграмму. Она была составлена на английском языке и в переводе гласит следующее: „Благодарю за Вашу телеграмму, примирительную и дружескую, между тем официальное сообщение, переданное сегодня Вашим послом Моему министру, было совершенно в другом тоне. Прошу Вас объяснить это разногласие. Было бы правильно передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию. Рассчитываю на Вашу мудрость и дружбу“.

Можно ли после констатации такого факта верить хотя бы одному слову немцев?»[20].