Первая научная история войны 1812 года

Показательно: сразу после вступления армии союзников в Париж в 1814 году Александр отправился в шато Мальмезон – навестить императрицу (титул после развода с Наполеоном за ней был сохранен) Жозефину.⁸³ Он был крайне мил с ней, часто гулял в парке, изучал комнаты, в которых жил Наполеон. Русский император даже купил у нее часть коллекции произведений искусства и вещей, принадлежавших Наполеону. За такое любезное отношение Жозефина подарила ему знаменитую Камею Гонзага (парный портрет Птолемея Филадельфа и Арсинои II), ныне находящуюся в Эрмитаже. Жозефину Александр поспешил навестить – а вот вдов погибших русских солдат и офицеров проигнорировал. Равно как и не покупал для Зимнего дворца декоративно-прикладные произведения (из бересты, лапника…) и лубки русских крестьян (хотя они «исконнее»).

Весьма интересно узнать, как же в окружении царя относились к его подданным? О русофобии Александра I мы поговорим еще позднее – и с документами в руках, а сейчас я процитирую наставительное письмо его воспитателя, швейцарца Фредерика Сезара Лагарпа (1754–1838): «…пускай в течение некоторого времени, как ни противно это национальному тщеславию, туземцам придется у иностранцев брать уроки, главное – приблизить момент, когда смогут туземцы сами других туземцев воспитывать».⁸⁴ Итак: для царя-немца и его учителя-швейцарца население Российской империи – это «туземцы». Безусловно, сама идея обучения отсталого народа цивилизации – совершенно верна, но отношение, выраженное в упомянутой категории, легко может перерастать в использование царем своих подданных в качестве расходного материала в деле реализации своих амбиций и маний.

О степени личного участия цесаревича Александра в убийстве Павла свидетельствует среди прочих и такой документальный рассказ офицера, кстати, прошедшего всю войну 1812 года – Матвея Ивановича Муравьева-Апостола (1793–1886): «В 1801 г. Аргамаков был полковым адъютантом Преображенского полка и вместе с тем плац-майором Михайловского замка. …Без содействия Аргамакова заговорщикам невозможно было бы проникнуть в ночное время в Михайловский дворец. В 1820 г. Аргамаков в Москве, в Английском клубе, рассказывал, не стесняясь многочисленным обществом, что он сначала отказался от предложения вступить в заговор против Павла I, но великий князь Александр Павлович, наследник престола, встретив его в коридоре Михайловского замка, упрекал его за это и просил не за себя, а за Россию вступить в заговор, на что он и вынужден был согласиться».⁸⁵

Добавлю штрихи к психологической панораме, окружавшей Александра. В ночь убийства Павла мать Александра (Мария Федоровна) кричала на сына: «Уходите! Уходите! На вас кровь отца!».⁸⁶ Эти крики и международный позор станут одной из главных причин появления серьезного психологического комплекса, а затем и психического расстройства, прогрессировавшего у Александра всю оставшуюся жизнь – и так печально отразившегося на истории России. После убийства своего отца Павла I Александр мучился от косых взглядов и ощущения нелегитимности своего правления⁸⁷ (хотя после самовольного присвоения Петром I себе титула «император» и века кошмарных и комичных дворцовых переворотов говорить о какой-то легитимности власти в России было вообще очень проблематично).

Наследие Екатерины II

Павел Петрович правил совсем недолго (с 17 ноября 1796 г. по 24 марта 1801 г.), поэтому нам гораздо существеннее узнать, к каким же итогам пришла страна в финале правления Екатерины II. Важно понимать, что после расправы над Павлом многое вернулось к прежнему состоянию – а Александр обещал править именно «по законам и по сердцу в Бозе почивающей августейшей бабки» (слова из знаменитого Манифеста о восшествии на престол, написанного от лица Александра Д.П. Трощинским). В этой связи я считаю правильным процитировать значительный и репрезентативный отрывок из работы специалиста по екатерининской эпохе А.В. Кургатникова. Он сообщает о привычке страны жить при государыне, о туманных перспективах в дальнейшем – и уточняет: