Первая научная история войны 1812 года

Время, выбранное для свидания, как раз таково, что оно налагает на меня обязанность не показывать вида, точно я уклоняюсь от него. Наши интересы последнего времени потребовали от нас тесного единения с Францией, мы все сделали для того, чтобы доказать ей искренность, прямоту нашего образа действий. Следует ли, в виду минутных неудач, испытываемых Наполеоном, испортить все сделанное нами и поселить в нем сомнения насчет наших истинных намерений? Неудачи, которые он испытывает, быть может, кратковременны, в таком случае не должны ли мы быть уверены, что навлечем на себя в полной мере его месть, и находимся ли мы уже в состоянии пренебречь ею?

Если этим неудачам суждено продолжаться, постоянство, которое мы вносим теперь в наш образ действий, не причинит нам никаких затруднений, мы спокойно будем смотреть на его падение, если такова воля Провидения, и более чем вероятно, что государства Европы, слишком изнуренные бедствиями, которые они испытывали в продолжение столь долгого времени, не подумают начать из мести борьбу с Россией единственно потому, что она находилась в союзе с Наполеоном в такое время, когда каждое из них в отдельности добивалось того же. Но чего я желаю прежде всего, так это того, чтобы мне доказали, на чем основываются предположения о столь близком падении столь могущественной империи, как Франция настоящего времени. Разве забыли, что она сумела оказать сопротивление всей сплотившейся против нее Европе в такое время, когда ее саму раздирали всевозможные партии, междоусобная война в Вандее, когда вместо армии она имела лишь национальную гвардию, а во главе себя правительство слабое, колеблющееся, столько раз ниспровергавшееся другим правительством, столь же слабым. А в настоящее время она управляется необыкновенным человеком, таланты, гений которого не могут быть и оспариваемы, и управляется со всей силою, которую придает ему самая неограниченная власть, поддерживаемая всеми наиболее грозными средствами, при наличии армии закаленной, испытанной пятнадцатью годами походов, хотят, чтобы эта-то империя рухнула вследствие того, что два французских корпуса, неблагоразумно руководимые, потерпели поражение от превосходившего их силами неприятеля! Пусть же, по крайней мере, мне будет позволено не разделять подобного мнения. Мечты оказались лишь слишком пагубными для целой Европы, пора бы, чтобы они перестали руководить кабинетами и чтобы наконец соблаговолили видеть вещи такими, какими они являются в действительности, и удерживались от всяких предубеждений. Если Провидение предрешило падение этой колоссальной империи, я сомневаюсь, чтобы оно могло произойти внезапно, но если бы оно даже было так, то более благоразумно выждать, чтобы она рухнула, а затем уже принять свое решение. Таково мое мнение».

Там же, с. 534–536.

От мира и союза — к войне

Ниже я привожу ряд интересных и показательных документов, характеризующих основные проблемы означенного периода. Они публикуются по изданию: «Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия первая. 1801–1815». (М., 1962). После каждого документа указан его порядковый номер и страница в соответствующем томе серии. Далее — «ВПР».

Министр иностранных дел России Н.П. Румянцев — министру иностранных дел Франции Шампаньи

25 октября (6 ноября н. ст.) 1809 г.

Спешу принести Вам, г-н герцог, мою искреннюю и глубокую благодарность за два Ваших письма, которые мне передал г-н Шуберт. Оба они были представлены императору, и я не сомневаюсь, что г-н герцог Виченцский сообщил Вам, какое хорошее впечатление они произвели. Мне еще предстоит в скором времени иметь удовольствие вступить с Вами, г-н герцог, в некоторые объяснения по поводу этих писем, и я заранее с удовольствием предвижу, с какой легкостью мы устраним раз и навсегда одну единственную трудность, которая может возникнуть для союза двух императоров, наших государей. Давайте сохраним этот союз, г-н герцог, давайте укрепим его силу и жизненность. Это значит служить интересам двух обширнейших империй, больше того, это значит служить интересам всей Европы и вступить или, вернее, следовать по единственному пути, могущему привести ко всеобщему миру. Вы столь любезно предлагаете мне, г-н герцог, вновь пойти с Вами по этому пути, пробуждаете столь лестные для меня воспоминания о том времени, когда я был в Париже, воодушевленный таким намерением, и об оказанных мне там милостях, что я испытываю вдвойне сильное желание возобновить попытку осуществить эту важную задачу.

Если правда, г-н герцог, что у вас я не казался иностранцем, то причиной тому — мое искреннее преклонение перед императором Наполеоном и страстное желание, которое французы заметили во мне, — желание видеть их родину счастливой и связанной с моей страной общими интересами.