Первая научная история войны 1812 года

…Было тогда два довольно значительных препятствия, которые должны были помешать всем начинаемым предприятиям. Во-первых, в стране царил самый крайний беспорядок, распространяемый восстанием крестьян, убежденных тайными агентами революции, что свобода, о которой шла речь, состоит именно в безудержном произволе. Во-вторых, денежных средств не было вовсе, а без них обойтись было чрезвычайно трудно. Власть государя в силах была уничтожить первое препятствие, и оно было уничтожено…

Дворяне Витебской губ. по собственному побуждению обратились к императору, надеясь, что ему удастся подавить эти беспорядки, наконец раздражавшие их, так как они посягали уже на их права. Император принял их просьбу и приказал мне обнародовать вместе с комиссией и от ее имени прокламацию, которую он лично поправил и в которой несколько строк продиктовано им самим. Губернатору было поручено послать по деревням летучие отряды, которые должны были выполнить двоякое назначение: подавить крестьянское восстание и перехватить мародеров. Благодаря ужасу, повсюду внушаемому этими войсками и благодаря суровости некоторых дворян, может быть, получивших на то приказ, скоро было подавлено это мимолетное восстание, которым наши враги не сумели воспользоваться, после того как возбудили его…

№ 90

Из книги В.Г. Краснянского «Минский департамент великого княжества Литовского» о подавлении ген. Барб-Негром (имеется в виду генерал барон Жозеф Барбанегр /Joseph Barbanègre/: 1772–1830 — прим. мое, Е.П.) крестьянских восстании в Борисовском уезде.

…Крестьяне деревень Борисовского повета: Староселья, Можан, Клевки, Есьмон, удалившись в леса, составили несколько отрядов и организовали правильные нападения на хлебные магазины, амбары, овины и кладовые окрестных помещиков, а затем стали грабить и жечь помещичьи дома и фольварки. Помещики и их управляющие ничего не могли поделать с возмутившимися крестьянами, которые не только вышли из повиновения, но даже угрожали жизни своих панов. Перепуганные помещики обратились за помощью к военному губернатору г. Борисова, ген. Барб-Негру. Придавая серьезное значение волнению среди крестьян, Барб-Негр в конце июля выслал в Есьмонскую волость экзекуционный отряд, который, кроме прямой своей задачи — усмирения крестьян, должен был заняться поимкою французских мародеров и отсталых солдат, в значительном количестве находившихся в той местности. Все обвиненные в возмущении крестьяне были арестованы и доставлены в Борисов; борисовская военно-следственная комиссия, сняв допрос, передала дело в Минский главный суд. Подобное же возмущение крестьян произошло в начале августа в имении кн. Радзивилла в деревне Смолевичах. Только благодаря присутствию в имении французских солдат, арендатору удалось арестовать виновных.

Офицеры наполеоновской армии о «войне» 1812 года.

Когда-то меня очень поразило то, что в мемуарах французов, описывающих обратный поход от Москвы к Неману, говорится о холоде, голоде, бездорожье, невероятной территории, дикости казаков, но практически ничего не сказано о боях со славной русской армией. Вот характерные примеры вышесказанного. Отрывки из записок и мемуаров офицеров наполеоновской (до отрывка из мемуаров Ц. Ложье) армии цитируются по изданию: Россия первой половины XIX в. Глазами иностранцев. Л., 1991, с. 117–118; 258; 396–405.

«Переход от Смоленска до Гжатска (24 авг. — 3 сент.) был одним из самых утомительных. Жара стояла удручающая; бешеные порывы ветра поднимали вихри пыли, до того густой, что часто мы не могли уже видеть деревьев, растущих по краям дороги.

Эта беспрестанная горячая пыль была прямо пыткой. Чтобы уберечь от нее хотя бы глаза, многие солдаты устраивали себе из стекол что — то вроде очков. Другие шли с киверами под мышкой, обернув голову платком и оставив самое маленькое отверстие, чтобы можно было дышать. Третьи устраивали себе покрытия из листьев. Таким образом, армия в эту пору имела иногда довольно странный вид, но зато всякие следы этого маскарада исчезали при малейшем ливне. Ночные биваки были едва ли не тягостнее этих переходов. Очень сильная жара резко сменялась довольно чувствительным холодом; вода в большинстве случаев была очень плоха, а порой ее и вовсе не было. Тогда солдатам приходилось жарить себе мясо на угольях, а мясо это почти всегда было лошадиное, потому что крестьяне уводили свой скот настолько далеко, что его никак невозможно было поймать.

Недостаток припасов жестоко давал знать о себе в этот вечер (5 сент.). Пришлось пообедать поджаренными хлебными зернами и кониной. Ночь была холодная и дождливая; многие офицеры и солдаты, окоченевшие и, быть может, охваченные печальным предчувствием, тщетно пытались уснуть. Они вставали и, подобно блуждающим теням, ходили взад и вперед мимо лагерных огней…».

Бранд