Первая научная история войны 1812 года

Есть только одно логичное объяснение отсутствия у Александра I активной половой жизни: по всему вероятию, он был импотентом — и это подтверждается рядом источников. Осведомленный и прекрасно знавший царя и его двор немецкий писатель и депутат Франкфуртского национального собрания Эрнст Мориц Арндт (1769–1860) высмеивал картинные потуги Александра ухаживать за «дамочками»:

«Придворные врачи говорили по этому поводу, что все это — одна видимость, совершенно безопасная, что мужья без тревоги позволяют ему увиваться вокруг своих жен».⁵⁸

Вероятно, лучше и дольше прочих знавший Александра А. Чарторыйский заявляет (еще при жизни Павла — когда цесаревич был молод) уже без обиняков:

«Редко, чтобы женской добродетели действительно угрожала опасность».⁵⁹

Одна из поклонниц Александра, гр. Эделинг, рожденная Стурдза, бывшая близкой фрейлиной его жены, свидетельствует:

«Государь любил общество женщин, вообще он занимался ими и выражал им рыцарское почтение, исполненное изящества и милости».⁶⁰

Версию об импотенции Александра я уже аккуратно выдвигал в одной из своих публикаций ранее,⁶¹ о том же можно было догадываться по косвенным доказательствам, но буквально совсем недавно крупный специалист по истории России конца восемнадцатого века, опубликовавшая в последние годы множество интересных документов эпохи,⁶² Наталия Зазулина, сообщила мне об обнаружении важных материалов, а именно: записей о проблемах цесаревича с потенцией, сделанных на латыни иностранными врачами царской семьи. Эти данные будут опубликованы в книге («Европейский пасьянс»), которая готовится к печати почти одновременно с моей монографией, поэтому я сообщу лишь суть. Итак, оба брата (Александр и Константин) переболели чем-то очень серьезным в 1787 г. (болели долго — почти полгода). К возвращению Екатерины из путешествия в Крым, воспитатель внуков Николай Иванович Салтыков (1736–1816) повез их на встречу с бабушкой. Старший брат был еще слаб и болен. И. В. Зимин утверждает, что они переболели корью,⁶³ а Н. Зазулина полагает, что мальчики перенесли скарлатину с осложнениями, последствиями которых стали: бесплодие у Константина и импотенция у Александра. Действительно, от нескольких жен у Константина детей не получилось.⁶⁴

Н. Зазулина выяснила, что тревогу в отношении потенции Александра забила еще его бабка через полтора — два года после его свадьбы. Ладно жены: ни одна фрейлина не была беременна! И первые врачи приехали в конце 1795–1796 гг. из Швеции и Пруссии. Да, захватывать чужие территории и заставлять города сотнями церквей в России научились, а вот медиков, которые бы помогли «помазаннику Божьему» с половым и вообще здоровьем, приходилось завозить из «бездуховного» Запада…[6]

Еще С. П. Мельгунов заметил:

«Головин в своих записках утверждает, что ухаживание Зубова якобы объясняется „желанием Екатерины II видеть внука“. Об этих приставаниях Зубова говорит в своих письмах к Кочубею сам Александр. Он жалуется в них на трудность того двойственного положения, в котором приходится ему пребывать, — другими словами, на боязнь обидеть всемогущего фаворита».⁶⁶

Стоит заметить, что антропологические и социальные изменения за истекшие 200–250 лет весьма значительны. Если сегодня многие долго и планомерно делают карьеру, наживают средства, наслаждаются сексуальной свободой — и заводят детей в 40–50 и даже 60 лет, то в описываемую эпоху средняя продолжительность жизни была гораздо меньше, пенсий (кроме именных) не существовало — и детей необходимо было делать как можно раньше. Учитывая высокую детскую смертность (церковники долгие века замедляли развитие наук и медицины), проходилось рожать чаще: особенно семьям монархов, которым был необходим наследник трона.

В предоставленном мне рукописном сокращенном варианте своего исследования Н. Зазулина утверждает: