Первая пьеса Фанни

Фанни. Есть даже Тротеровский кружок.

Тротер. Да что вы говорите?!

Фанни. Они увлекаются приключениями и называют вас Арамисом[11].

Тротер. Да как они смеют!

Фанни. Вы так чудесно высмеиваете серьезных людей. Ваша insouciance[12].

Тротер (вне себя). Не говорите со мной по-французски: это неподобающий язык для молодой девушки. О боже! Как могло случиться, чтобы невинные шутки были так ужасно истолкованы? Всю жизнь я старался быть простым, искренним, скромным и добрым. Моя жизнь безупречна. Я поддерживал цензуру, презирая насмешки и оскорбления. И вдруг мне говорят, что я центр аморализма! Современного распутства! Высмеиваю самое святое! Ницшеанец! Чего доброго, еще и шовианец!!!

Фанни. Мистер Тротер, неужели вы хотите сказать, что вы действительно на стороне серьезных людей?

Тротер. Конечно, я на стороне серьезных людей. Как вы смеете задавать мне такой вопрос?

Фанни. Так почему же вы их не поддерживаете?

Тротер. Я их поддерживаю, но, разумеется, стараюсь не попадать в смешное положение.

Фанни. Как! Вы не хотите даже ради великого дела оказаться в смешном положении? О мистер Тротер, это vieux jeu[13].

Тротер (кричит на нее). Не говорите по-французски! Я этого не допущу!

Фанни. Но боязнь показаться смешным ужасно устарела. Кембриджское Фабианское общество…

Тротер. Я вам запрещаю упоминать о Фабианском обществе.

Фанни. Его девиз: «Ты не научишься кататься на коньках, если боишься быть смешным».

Тротер. На коньках! При чем тут коньки?

Фанни. Я не кончила. А дальше так: «Лед жизни скользок».

Тротер. Лед жизни! Скажите пожалуйста! Вы бы лучше ели мороженое и этим развлекались. Больше ни слова не хочу слышать!

Входит граф.

Граф. Дорогая моя, мы ждем в гостиной. Неужели ты все это время задерживала мистера Тротера?

Тротер. Ах, простите! Я должен привести себя в порядок. Я… (Поспешно уходит.)

Граф. Милая, ты должна была бы сидеть в гостиной. Тебе не следовало удерживать его здесь.

Фанни. Знаю. Не брани меня. Мне нужно было сказать ему очень важную вещь.

Граф. Я посажу его рядом с тобой.

Фанни. Да, пожалуйста, папа. Ох, я надеюсь, что все сойдет хорошо.

Граф. Да, милочка, конечно. Идем!

Фанни. Один вопрос, папа, пока мы одни. Кто такой Стагирит?

Граф. Стагирит! Неужели ты не знаешь?

Фанни. Понятия не имею.

Граф. Стагирит — это Аристотель. Кстати, не упоминай о нем в разговоре с мистером Тротером.

Идут в столовую

Действие первое

Дом в Дэнмарк-хилле[14]. В столовой пожилая леди завтракает и читает газету. Она сидит в конце обеденного стола. Против нее, на другом конце стола, свободный стул; за стулом — камин. Рядом с камином, ближе к задней стене, — дверь. Рядом с ведерком для угля — кресло. Посредине задней стены — буфет, стоящий параллельно столу. Обстановку столовой довершают стулья, выстроенные вдоль стен, и детская качалка в том конце комнаты, где сидит леди. Леди — благодушная особа. Ее муж, мистер Робин Гилби, отнюдь не благодушный, неистово врывается в комнату с письмом в руке.

Гилби (скрежеща зубами). Нечего сказать, веселенькая история. Это… черт…

Миссис Гилби (перебивает). Пожалуйста, не продолжай. Что бы там ни случилось, руганью все равно не поможешь.

Гилби (с горечью). Да, конечно, сваливаешь, по своему обыкновению, вину на меня! Заступаешься за своего сына! (Падает на стул против нее.)

Миссис Гилби. Когда он ведет себя хорошо, он — твой сын. Когда плохо — мой. Ты что-нибудь узнал о нем?

Гилби. Не хотелось бы говорить тебе.

Миссис Гилби. Ну так не говори. Должно быть, его нашли. Это, во всяком случае, утешительно.

Гилби. Нет, его не нашли. Мальчик, может быть, лежит на дне реки, а тебе и дела нет! (Слишком взволнованный, чтобы сидеть спокойно, встает и мечется по комнате.)

Миссис Гилби. А что это у тебя в руке?

Гилби. Я получил письмо от монсеньора Грэнфела из Нью-Йорка. Он порывает с нами. Не желает поддерживать знакомство. (Злобно поворачивается к ней.) Веселенькая история, не правда ли?

Миссис Гилби. Но почему?

Гилби (идет к своему стулу.) Откуда мне знать, почему?