Первая после бога

Всё Иро выхлебать не успел, даже не плюнул, вроде. И с чего такие эмоции?

— Да я про твоего пациента, чтоб ему ещё раз пять упасть и всё вниз головой! — вызверился красавец. — Точнее, про его братца! Если он тут ещё на недельку задержится, у нас мухи строем летать начнут! А я с ума сойду!

Шеллер картинно взлохматил кудри. Безумного гения изобразил, наверное.

— Не платит? — посочувствовала Дира.

Иро в ответ только отмахнулся: то ли в сочувствие не поверил, то ли по-настоящему страдал, то ли «раскрутить» Вароса оказалось действительно сложнее, чем поначалу рассчитывал. И вымелся из ординаторской, не забыв прихватить свою шапочку. И вот зачем приходил, спрашивается?

— А мне он всё равно нравится! — маленьким дракончиком сердито пыхнула интерн, засевшая в углу дивана.

— Шеллер? — ничуть не удивилась доктор.

— Да нет, — скривила моську чудо. — То есть, он, конечно, тоже неплох. Но Варос — это Варос! Вы его просто в игре не видели. Это сам лорд Солнце же!

— Всё возможно, — не стала спорить Дира, снова заглядывая в кружку.

Пить чай без бутерброда было грустно. А идти в буфет не хотелось. Во-первых, времени уже нет — неврологи её с утра теребили, требовали проконсультировать какого-то калечного мафиози. А, во-вторых, никаких бутербродов на больничной кухне, понятно, не делали. И, вообще, всем известно, что у подростков странные представления о прекрасном. Возраст у интерна, конечно, не пубертатный, но вот интеллект вполне, вполне.

— А хотите, покажу? — воодушевилась дива.

— Кого? — испугалась Кассел.

Поздно испугалась — девочка уже подхватилась с дивана, с энтузиазмом роясь в своей сумке. Оставалось себя успокаивать только одним: ни громила, ни его спящий братец в дамском ридикюльчике бы не поместились. Значит, можно расслабиться и предстоящего показа не бояться.

— Вот, нашла! — радостно пискнула Анет, выуживая розовую хрустальную друзу, размером с мизинец. — Запускать?

Конечно, прогресс на месте не стоит. А технологии, направленные на выманивание денег из карманов доверчивых граждан вообще несутся вперёд семимильными шагами. Но всё же индивидуальные иллюзион-кристаллы до сих пор оставались предметами роскоши. Например, сама Дира, себя к бедствующим никогда не причислявшая, подобную игрушку не купила бы. Рискованно швырять на ветер такие сказочные суммы: жаба не просто придушит, а ещё и по ночам являться начнёт, завывая, как баньши.

Да и ни к чему. На такие кристаллы обычно записывали всякую сентиментально-карамельную чепуху: свадьбы там, юбилеи, «Наш малыш делает первый шаг». А с сантиментами у доктора Кассел отношения как-то не сложились. Но посмотреть вблизи, за что люди горы деньжищ отваливают, хотелось.

— Запускай, — милостиво кивнула Дира, — чего уж там.

Изображение не впечатлило — и половины того, что в Иллюзион-театре, нет. Там будто внутри оказываешься, из-за плеча актёров смотришь. А тут всё не по-настоящему: звук плоский, картинка рябит, запах отсутствует. И даже дракон, вылетевший с угла ординаторской да бросившийся прямиком на Кассел, совсем не пугал. Больше всего рёв досаждал, причём вовсе не драконий.

— Это трибуны! — пояснила чудо, умудрившаяся перекрыть дикий гвалт.

— А потише никак?! — врачу пришлось связки поднапрячь, чтобы до интерна докричаться.

Но девушка в ответ только головой помотала: никак. Наслаждайся зрелищем как есть. Дива прошлась по кабинету, разыскивая ракурс получше. Нашла вроде бы. Потому что бессмысленное чирканье по небу превратилось в драконов. Понятнее их метания от этого не стали, но Кассел хоть смогла рассмотреть зверюг. Красивые, чего уж там. Но и страшноватые.

Доктор хотела было уже махнуть интерну, мол, выключай, как там — в изображении — что-то случилось. Вроде бы крыша центральной башни замка взорвалась — толком не разглядеть. Огонь полыхнул — это точно. Клубы то ли дыма, то ли пыли на глазах начали расти, пухнуть. И вдруг эту кипящую взвесь разорвало, будто кто-то дунул изнутри. В открывшееся окошко вылетел уж совсем умопомрачительный дракон: черно-алый, с золотым гребнем и такими же щитками на морде. А на нём — ну кто бы мог подумать? — Варос собственной блондинистой персоной.

Младший, судя по всему. Уж слишком удаль молодецкая из него пёрла. Руки вверх вытянул — какие там привязные ремни, вы о чём? Тут немалым кубком гордо потрясать надо. Волосы по ветру стелятся, морда мужественная и довольная, улыбка от уха до уха. Золотая чешуйчатая форма облепила анатомическое богатство, как вторая кожа. И, будто по заказу, через дымную завесу солнечные лучи прорезались, как копья. Всё черно-золото-алое великолепие вспыхнуло, засияло, даже ореол пламенеющий появился.