Первая Пуническая война

Раскритиковав Фабия, Полибий выскажет свое мнение относительно причин второй войны между Римом и Карфагеном. У меня нет оснований не соглашаться с его выводами. Как уже об этом говорилось, «первою причиною войны между римлянами и карфагенянами… должно считать чувство горечи о Гамилькаре, по прозванию Барка, родном отце Ганнибала» (Polyb. III, 9). Вторую причину войны греческий историк видел в подлом поведении римлян, воспользовавшихся трудностями карфагенян во время восстания наемников. Захват Сардинии и увеличение суммы контрибуции на 1200 талантов в Карфагене расценили как национальное унижение (Polyb. III, 10). Уже совокупности этих первых причин было достаточно для того, чтобы война вспыхнула вновь: «Карфагеняне с трудом переносили поражение в войне за Сицилию; огорчение их усиливалось, о чем я сказал раньше, судьбою Сардинии и громадностью последней наложенной на них дани» (Polyb. III, 13). Третья причина войны вытекала из первых двух. Как уже отмечалось, чтобы выйти победителями в новой схватке с Римом, карфагенянам был необходим такой же источник людских и материальных ресурсов, каким квириты располагали в Италии. Если бы Гамилькар Барка и его преемники не создали на Иберийском полуострове базу для войны с Римской республикой, то Вторая Пуническая война началась бы гораздо позже. А так: «Третьей причиною войны следует считать успехи карфагенян в иберийских делах, потому что, полагаясь на тамошние войска, они смело начинали названную выше войну» (Polyb. III, 10).

Еще раз подчеркну, что все сказанное Полибием верно, однако самой важной причиной Второй Пунической войны было то, что Первая Пуническая война совершенно не разрешила противоречий между двумя державами, а только их обострила. Даже если бы в первой войне победил Карфаген, то вторая война все равно бы началась, с той лишь разницей, что теперь реванша жаждал Рим. В этом просматривается некая чудовищная закономерность, но никто не мог изменить ход событий. Вторая Пуническая война была неизбежна, вопрос заключался в том, когда она начнется. Но Гамилькар Барка и его преемники сделали все возможное, чтобы это случилось как можно быстрее.

* * *

Как только весть о падении Сагунта достигла Рима, начались лихорадочные приготовления к войне с Карфагеном. В столице набрали 24 000 тяжеловооруженных пехотинцев и 1800 всадников, союзники выставили 40 000 пехоты и 4400 конницы. Флот республики насчитывал 220 квинквирем и 20 легких кораблей. Сенаторы решили вести войну малой кровью и на чужой земле, поэтому консулу Тиберию Семпронию Лонгу в качестве провинции досталось Африка, а Публию Корнелию Сципиону – Испания. Лонг получил под свое командование два римских легиона численностью по 4000 человек тяжеловооруженной пехоты и 300 всадников, а также 16 000 пехоты и 1800 кавалерии союзников. Также консул располагал 160 квинквиремами и 12 легкими кораблями. С этими силами Тиберий Семпроний должен был отправиться на Сицилию и заняться подготовкой высадки в Африке, где римляне хотели нанести главный удар. Публий Сципион получил 60 квинквирем и два римских легиона с тремя сотнями всадников при поддержке 14 000 пехотинцев и 1600 кавалерии союзников. Крупный воинский контингент из двух легионов, 10 000 союзной пехоты и 1100 конницы был направлен в Цизальпинскую Галлию (Liv. XXI, 17). Все было сделано правильно, за одним исключением – время было упущено, и теперь не римляне должны были прийти в Африку, а карфагеняне – в Италию. Но в сенате об этом до поры до времени ничего не знали, «отцы отечества» пребывали в блаженном неведении, думая, что это они управляют событиями. В народном собрании сенаторы обратились к согражданам со следующими словами: «Благоволите, квириты, объявить войну карфагенскому народу» (Liv. XXI, 17), что и было с удовольствием исполнено.