Первая работа. Возвращение

Только я собиралась поздороваться со своим вечным оппонентом… Вместо него на столике красовалось растение с толстенькими крепкими листьями, похожими на капельки. «Денежное дерево! – вспомнила я. – Такое же у бабушки растёт». Вид у нового жильца холла был немного растерянный, он как будто недоверчиво озирался: а можно я раскину тут свои ветви? Не заругают?

Я снисходительно усмехнулась и тронула верхушку. Не волнуйся, новичок! Люди тут, конечно, живут непростые, но, поверь мне, с ними вполне можно управиться. Вот, например, охранник сегодня меня пропустил, едва взглянув на паспорт. Привык! С Розой Васильевной мы друг друга не обожаем, но она не нарушает мои границы, а я не лезу в её дела, и всё у нас преотлично. Даже хорошо, что вместо колючего алоэ возле места моей работы будет расти денежное дерево: пусть влияет на мою зарплату!

Я толкнула дверь и замерла на пороге. В полутёмном холле стояла какая-то женщина, в которой я не сразу узнала Розу Васильевну. Она застыла на месте, чуть сгорбившись и о чём-то думая. На ней было выцветшее мятое платье без рукавов, полные руки безвольно повисли вдоль тела. Заметив меня, она слабо улыбнулась, протянула руку и включила свет. Я изумилась ещё больше. Обычно Роза Васильевна красит губы таким ярко-розовым цветом, что, наверное, его можно было бы рассмотреть из кабинета исторички, а брови выщипывает в еле заметную ниточку, которую потом зачем-то прорисовывает коричневым карандашом. Сейчас её лицо без грамма макияжа выглядело таким постаревшим… Краска слезла с волос, и виднелись тёмные корни.

– Здравствуйте! – шёпотом сказала я. – Я у Ирэны уточнила, могу прийти.

– А? – рассеянно откликнулась Роза Васильевна, по-прежнему погружённая в свои мысли. – Да, конечно, Машенька Николаевна. Девочка наша очень тебя ждёт. Данусь, иди к…

Не дожидаясь конца фразы, из комнаты выбежала Дана, смуглая, весёлая, в красно-чёрном наряде танцовщицы фламенко, прижалась ко мне и сцепила руки на моей талии. Я неловко погладила её по голове, заметив, как здорово выгорели её тёмные волосы, и покосилась на Розу Васильевну. Сейчас опять съязвит, что Дана Андревна к себе прикоснуться не даёт, а тут ишь…

– Маша! Маша! – Дана смеялась не переставая, словно у меня было невероятно забавное имя. – Маша! Как хорошо, что ты наконец пришла! Мы были в Испании, ты знаешь, да? Розочка сказала, ты там тоже была, но мы тебя не видели! Ты там правда была? А почему ты не загорела? Я, смотри, как сильно загорела! А мама ругалась, что мы так сильно загорели! Но Розочка меня мазала, честное слово! Вот платье какое! В Испании купили! Я как узнала, что ты придёшь, сразу надела! Сразу! Маша! Маша!

– Не Маша, а Марья Николаевна, – строго поправила Роза Васильевна. – Ты, милая моя, привыкай уже по серьёзке с людьми разговаривать. Школа на носу!

– Да ничего, – смутилась я. – Можно и Маша.

– А я всё хотела спросить, – не унималась Дана, по-прежнему не расцепляя рук и заглядывая мне в глаза. – Ты сказала, ты линзы носишь! А я хочу посмотреть, какие они. Можешь их мне вытащить показать?

– Когда я тебе это говорила? – растерялась я, всё-таки разжимая её объятия.

– На первом занятии ещё! Ты что, не помнишь?!

– Нет, – засмеялась я, – у меня не такая хорошая память, как у тебя!

Роза Васильевна странно посмотрела на меня. Так, словно я предложила пройтись по чисто вымытому ею полу в резиновых сапогах, облепленных илом и ракушками.

– Точнее, дело в том, что память избирательна, – продолжила пояснять я. – Например, говорят два человека. Один одно из разговора запомнит. Другой – другое. Кому что важно. Так память устроена.

– Из-би-ра-те-ль-на! – повторила Данка, и я улыбнулась, вспомнив её страсть к длинным сложным словам, которыми она любит пугать материнских знакомых.

– А вы, Марья Николаевна, откуда столько про память знаете? – спросила Роза Васильевна.

– Ну как, – пожала я плечами, – я же языки изучаю. И преподаю. Без памяти это делать невозможно.

– Так вы… уроки-то ваши… для памяти полезные, что ли? – спросила Роза Васильевна.

– Конечно! – засмеялась я, разуваясь. – Но у Данки память – во! Я не помню, как мы линзы на первом уроке обсуждали, но вот помню, как Дана фразу про мороженое запомнила целиком.

– ¡Dos helados, por favor![3] – c готовностью повторила Дана.

– Фантастика, – развела я руками.

Но Роза Васильевна смотрела не на Дану, а на меня. Она прямо впилась взглядом в моё лицо. Последний раз при мне она так пристально наблюдала за молью, которая порхала над шубой Ирэны. Как-то неловко мне стало в роли моли.

– Ну-ка, – с загадочным видом сказала я Данке, – кто первый до твоей комнаты?