Первая работа. Возвращение

Я встала и принялась слоняться по обшарпанному холлу. Время тянулось бесконечно долго. Ужасно хотелось есть. В углу холла стоял небольшой столик, а за ним сидел фотограф. Он пил чай из термоса и ел пончик, облитый шоколадом. Я старалась не смотреть на него. Даже затеяла с Гусей игру в «слова на последнюю букву», чтобы никто не слышал, как у меня в животе бурчит. Папа и бабушка не сводили глаз с двери, откуда выносили всех на свете малышей, кроме нашего. Иногда папа проверял телефон.

– Даже сейчас не можешь о работе не думать? – упрекнула бабушка.

– Я от Ани жду сообщения! – радостно доложил папа. – Она напишет, как их позовут.

Бабушка отвернулась. Конечно, она тоже радовалась. Только у неё никак не получалось простить папе тот факт, что он не лично забрал маму из больницы, где она лежала на сохранении, а попросил какого-то коллегу. Она сама мне об этом сказала, когда мы с Катей дурачились, делая селфи со страшным пупсом.

«На ерунду у него есть время, а как жену довезти, так не нашлось», – в сердцах прошептала она и отошла от нас. А Катя посмотрела ей вслед и сказала:

– На самом деле она на меня сердится. Что я к Финли еду. А я всё равно поеду, Машка. Наверное, я из тех людей, которым надо лоб расшибить, чтобы понять, что они неправильно действуют.

– Почему неправильно? Может, и нормально? – пожала я плечами. – Он же обещал, что расстанется с женой.

Катя посмотрела на меня долгим взглядом, а потом обняла со словами:

– Похоже, из всей большой семьи только ты меня и поддерживаешь.

– И я, и я! – воскликнул, хитро улыбаясь, Гуся. – Езжай в Шотландию! Привези мне ещё наушники к планшету.

– Ну ты, Гуська, и гусь! – покачала я головой.

Наконец папа подскочил:

– Сейчас придут! Уже одеваются! Так, Машка! Где буквы? Раздай всем!

Я полезла в рюкзак.

Фотограф резко отставил кружку с чаем, расплескав его, бросил недоеденный пончик и скомандовал:

– Родственники! Становитесь полукругом!

В этот момент дверь распахнулась и вышла медсестра с огромным белым кульком, а за ней, осторожно и смущённо улыбаясь, – мама. Она показалась мне такой красивой в этот момент… Нежной, как букет из белых розочек, который ей вручил папа.

– Мамочка, мамочка! В кадр! – закричал фотограф, дожёвывая.

«Какая она ему мамочка?» – удивилась я, пытаясь одновременно протолкнуться к маме и раздать всем буквы.

– Дайте же на внука посмотреть! – со слезами воскликнула бабушка.

Папа осторожно забрал у медсестры кулёк и поднёс к бабушке. Она заглянула туда, а потом отвернулась и заплакала, засмеялась и снова заплакала. Катя даже обняла её, уронив букву «Ш», на которую Гуся тут же наступил.

– А где мой ребёнок? – спросила мама.

Папа, любуясь, протянул ей кулёк. Мама покачала головой с улыбкой. Подошла ко мне и так крепко обняла, как не обнимала никогда в жизни. А потом подвела к кульку и прошептала:

– Ну, смотри…

Он был совсем маленький, смуглый, похожий на спящего гномика. От него веяло той древней радостью, которую испытывали, наверное, первые люди при взгляде на красоты нашего мира. Я не нашлась что сказать. Стояла и глазела на него затаив дыхание. Он был удивительным, почти ненастоящим…

– Родственники! Родственники! Полукругом! – надрывался беспокойный фотограф, поглядывая на свой недоеденный пончик.

Мы выстроились, он щёлкнул нас несколько раз, а потом папа хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– Машка должна была рядом с Катей встать, а не с Гусей! У вас же буквы перепутались! Что же вышло?

А вышло не «МИША», а «ИШАМ», и мы долго хохотали все вместе, даже мама, а папа просил потом фотографа выслать обязательно и эти фотографии, с «Ишамом» – для истории.

Славный был день. Много смеха и слёз от радости. Второй день тоже был сумбурный и забавный. А на третий у мамы возникли какие-то проблемы с Мишиной кормёжкой, и смеяться мы перестали. Только вылечили маму, у Миши начались проблемы с животом. Папа бегал ночью и покупал разные лекарства: то укропную воду, то какие-то сиропы. Так одни проблемы переходили в другие, и, хотя мама часто повторяла: «Это нормально, это всё бывает у младенцев», – они забивали собой нашу жизнь, как овощные очистки – кухонную раковину, а прочистить всё было некому…

…Из комнаты послышался новый крик. Я вздрогнула, а потом полезла за конвертом с деньгами. Нужно было пересчитать: я накопила только на билет или уже немного на обучение?

Беатрис спрашивала, еду ли я в Испанию в этом году. Если не получится с группой, поеду сама. Я уже нашла испанский сайт колледжа, они объявили набор на летние курсы.

Крик затих. Мама постучала ко мне. Я дёрнулась и, запихнув деньги в конверт, сунула его в ящик стола. Не знаю, почему я постеснялась. Есть всё-таки в деньгах, даже честно заработанных, что-то неловкое…

– Закрой форточку, – попросила мама, заглянув ко мне. – Тебя продует.

– Всё нормально, – нахмурилась я.

– Маш, сквозняк. Тебе дует прямо в спину. Простудишься. А ты сейчас не имеешь права болеть.

– Чего?!

– Как чего? Заболеешь – заразишь Мишеньку. Неужели непонятно?