Первая работа. Возвращение

На краю лесопарка, ближе к дороге, рос огромный клён. Я вспомнила, как мы с Гусей однажды рвали с веток «носики», от которых здорово чешется переносица. За ветку клёна зацепилась гроздь полусдувшихся шариков поросячьего цвета. Ветер мотал её туда-сюда.

Стена была холодной. Я сунула озябшие руки в карманы и в одном из них нащупала бумажку, выпавшую из того вороха, который мы с папой собирались сжигать. Похоже, никто уже не выйдет, все заняты руганью. Интересно, кто-нибудь заметил, что меня нет дома?

Я развернула скомканную бумажку и ахнула. Это был Данкин тест. Я посмотрела на лесопарк. Потом вздохнула, отошла от стены и поднесла тест под тусклый свет фонаря, свисавшего с козырька подъезда.

«Зачеркни лишнее слово: медведь, собака, кошка, коза». Данка зачёркивает «козу». Я понимаю её логику: коза с рогами, остальные – нет. Но тема-то называлась «Дикие и домашние животные»!

– Тут спорно, – бормочу я. – Нечего такие неоднозначные вопросы задавать.

Я чувствую воодушевление, представив, как объясняю всё Ирэне, но следующее задание огорчает меня. «Обведи гласные буквы красным карандашом». Данка обвела синим. «Раскрась все числа меньше пяти». Она раскрашивает те, что больше пяти. «Посчитай, сколько яблок, и напиши ответ». Данка пишет неправильно. Несколько заданий не сделано: она не поняла, чего от неё хотели, хотя задания были очень простыми. И наконец, то, что меня добило окончательно. «Напиши своё имя». «ДОНА» – вывела моя ученица.

На ветку с шариками села ворона и принялась громко каркать.

Я скомкала тест и закрыла лицо руками. Как?! Как можно ошибиться в написании собственного имени?!

Зачем я объясняю ей про глухие и звонкие, про круговорот воды в природе, зачем учу испанскому и математике? К чему все усилия, если человек не может написать правильно своё имя?!

«У неё проблемы. – Мысль обожгла меня, как петарда, которую кто-то взорвал за бабушкиным домом. – У неё такие проблемы, с которыми мне не справиться… Ромка прав. Не во всём. Дана нормальная. Но… всё-таки… всё-таки…»

Ворона затихла. Ветер трепал и трепал розовые шарики, а они цеплялись за клён, как чьи-то отчаянные надежды – за соломинку…

– Маша! – закричала мама из окна. – Поднимайся! Новый год на пороге!

К вороне подлетела другая и принялась каркать ещё громче первой. Наверное, тоже звала праздновать. А может, требовала уступить место.

Я двинулась к подъезду, медленно, словно не озябла, а совсем окоченела. У двери я обернулась на ворон. Вторая продолжала кружить и каркать, а первая застыла и не двигалась с места. Не хотела уступать ветку, хоть тресни.

Родители уже помирились. Может, они загадали это заранее, а Дед Мороз поспешил исполнить их желание, чтобы они не портили праздник. Не знаю. Мне было всё равно.

– Вон он, летит, летит! – радостно закричала мама, тыкая в окно и придвигая к нему Гусю. – Дед Мороз летит!

– Вы меня обманываете! – обиженно закричал Гуся, но всё-таки всмотрелся в звёздное небо.

– Как обманываем, мы правду говорим! – возмутился папа. – Вон у его оленя один рог золотой, а другой – серебряный!

– Коль, олени у Санта-Клауса, – засмеялась Катя. – Наш на лошадках путешествует!

– А, забыл, совсем забыл! – стукнул папа себя по лбу. – Эй! Дед Мороз! Тихо там! Мишу не буди! А то Мишина мама тебе устроит!

Они веселились от души. А я сидела тихонько в углу на жёстком крутящемся стуле, который раньше принадлежал моему дедушке. Светло-зелёная тканевая обивка протёрлась до ниток, и можно было перебирать эти нитки, как разболтавшиеся струны арфы… Я уверена, что дедушка так и делал. Гуся его не застал, а я помню, как он любил на своём стуле «посидеть-покумекать».

Странное дело, современному человеку сидеть и кумекать совсем не приходится. Все думают на бегу, выполняя кучу дел одновременно, ну а если уж совсем нечего делать, например, в автобусе или в очереди у врача, то всегда достают телефон. Листает человек френд-ленту или ищет рецепт и думает. А вот так, чтобы просто посидеть… Нет, это мало кто умеет. Я вспомнила наш с Ромкой чёрный диванчик и гору поролона, которую мы с ним наковыряли. Дедушка бы одобрил такое место для «кумеканья». Тут же вспомнились и Ромкины слова-стрелы… Настала пора признать, что некоторые из них попали в цель.

У Даны трудности. Я не смогу помочь. Моих усилий недостаточно. Нужен кто-то ещё. Но у Даны нет времени. Сил ей тоже не хватит. Ведь кроме занятий со мной – подготовка к школе…

Значит, я должна уйти. Оставить эту работу. Ради Даны.

– Непростое решение, – возразил стул. – Тогда денег на Барселону не накопишь.

– Теперь я знаю, почему дедушка любил на тебе думать, – прошептала я. – Ты спорщик!

– Куранты! Куранты! – воскликнула бабушка, разливая шампанское по фужерам. – Скорее все сюда! Машуля, Гуся! За стол!

Раздался первый удар. А я всё продолжала спорить со стулом.

– Я не ворона. Можешь это понять? Я уступлю место.

«Бом! – гудели куранты. – Бом!»

– А тебе в ухо никто и не каркает, – сказал стул безразличным голосом. Если бы он был человеком, то наверняка сейчас пожал бы плечами.

«Девять! Десять!» – хором считали мои родственники.