Первая улыбка Мадонны

   Анастасий убежал в гостиную, едва получил коробку с красками, лист бумаги и кисти. Я успел заметить, что глаза парня горели безумным огнём. Ещё ярче, чем во время его проповедей. Только что был едва живой от побоев, а тут сорвался с места, будто ничего с ним не случилось! Пётр Семёныч резво ушёл к друзьям, чтоб успеть похвастаться своими новыми сокровищами, а потом вернуться и сцапать новое.

   Поев, я с трудом добрался до гостиной. Там рухнул в кресло. Мрачно наблюдал за спасённым, чья левая рука с кистью летала над бумагой, мягко опускалась в чашку с водой, ласково скользила по краскам, на мгновение опускалась к палитре, опять устремлялась к бумаге…

   На душе у меня было гадостно. Мало того, что раны болели, так ещё и лезли в голову унылые мысли. Я всё ещё жив, да и те девять вампиров смогли сбежать. Значит, они вернутся. Похоже, что отец Георгий не узнал меня, но мы ещё встретимся на ночных улицах… Или он всё-таки понял? Ведь не просто ж так он опять напомнил мне про притчу о блудном сыне! Но он ушёл… И ничего не рассказал Анастасию… Почему? Он что… верит, что я ещё могу измениться? Он видел мои глаза, горящие в темноте алым огнём, видел мои крылья, видел, как яростно я бился с другими вампирами… И всё-таки никому ничего не рассказал?! Я не могу понять его… Да и ученик, похоже, не смог понять своего учителя: иначе бы был умнее… И тогда от одного только прикосновения парня погибали бы дети ночи… Но нет, отец Георгий был мудр и силён, а его ученик слаб и глуп… Но как он мог меня оставить, если узнал? Как?! И когда вернутся уцелевшие вампиры, собравшие других? Рано или поздно они обязательно вернутся… А я каждую ночь буду ждать их, судорожно сжимая рукоять кинжала или осиновое копьё… Чем дольше они будут медлить, тем больше я ослабею от напряжения… Если же они придут в ближайшие дни, созвав на подмогу другие кланы, тогда я буду слишком слаб, чтобы оказать сопротивление… Моя Сенька… Мне страшно за неё! Защитит ли её серебряный крест? Увы, только от приближения кровопийц. А от брошенного кинжала или ножа её ничто не спасёт… Странно, я не только хочу, чтоб она жила, что естественно, мне ещё боязно за смелого отца Георгия! И почему я закрыл его собой? Точно, он умеет пробуждать лучшие стороны у людей… Сам источник Света, ещё и пробуждает его в остальных!

   Софья задумчиво стояла около рисующего священника и смотрела то на лист бумаги, покрывающийся краской, то на его порхающие руки: оказывается, парень умел рисовать двумя руками…

   Мне вдруг стало грустно, что я сам не могу стать источником Света для тех, кто мне дорог… Но если я стал человеком, может быть, и я когда-нибудь… вдруг у меня тоже есть шанс?..

   Ну, отец Георгий, ты и мастер! Если бы ты сейчас оказался рядом, улыбаясь своей привычной добродушной улыбкой, я бы в восхищении упал перед тобой на колени! Недавний вампир уже всерьёз печалится, что не умеет быть Светом! И я даже на мгновение понадеялся, что, может быть, когда-нибудь…

– А Кирилл сказал, что ты где-то видел улыбающуюся Мадонну, – вдруг сказала девушка, подняв любопытный взгляд на Анастасия.

   Вот болтушка! И кто её за язык тянул?!

– Да, я видел её однажды… и с тех пор не могу забыть… – парень замер с занесённой кистью, развернулся к моей жене – теперь мне стало видно его мечтательное лицо, – Когда-то, в другой жизни, я был художником… меня звали иначе… я был талантлив, юн, самоуверен… Рисование, вино и женщины – единственное, что интересовало меня… Я учился в Италии… Есть такая страна, тёплая и прекрасная… – улыбка легла на его губы, – А потом я однажды увидел её… Картину Мадонны незнакомого мне художника… Он был стар, нищ. И продавал свою картину за бесценок… Я проходил мимо и бросил на него презрительный взгляд… Но увидев его Мадонну с маленьким Христом, остановился… Я купил её, заплатив ему золотом… тогда я был богат… Она как яд вгрызлась в моё сердце: я охладел к вину, к другим женщинам, к рисованию… Целыми днями я смотрел на неё… А она улыбалась, смотря на своего ребёнка… О, как я завидовал ему! А потом я захотел нарисовать другую Мадонну, ещё красивее, но чтоб она смотрела только на меня!

   Он вдруг замолчал, горестно вздохнув.

– Её украли? – нахмурилась Софья, – Ну, твою Мадонну?