Первая волна. Сексуальная дистанция

– Я предупреждал, что найду тебя и ты пожалеешь. – Дэн накалялся, Лекс это видел по тому, как были стиснуты его кулаки и сузились глаза.

– Че те, трудно?

– Прекрати выделываться! – прорычал он.

– Какой ты скучный, Дениска, мрачный и без фантазии. Я слышал, от тебя жена ушла. Может, поэтому?

Ннна! Вместо ответа Вольскому прилетело кулаком по лицу, да так, что развернуло на полкорпуса. Рот моментально наполнился вкусом крови из рассеченной губы. Второго удара не последовало, и он пощупал челюсть, проверил языком зубы. Порядок. Повернулся, искоса взглянул на Дэна, сплюнул на пол кровью и усмехнулся, а Дэн стоял и с ненавистью смотрел на него.

– А че так скромно? Стесняешься? Ты же за этим пришел, а не про подстаканники поболтать. Не топчись на пороге, родной, подходи, – с ласковой улыбкой проговорил Вольский и встал.

Дэн криво ухмыльнулся, достал из-за спины полицейскую дубинку и стукнул ею в окошко. Дверь распахнулась, и в камеру ввалились еще двое хмурых парней и налетели на Алекса, хватая за руки. Две секунды и его обездвижили, крепко скрутив, поставили на колени и загнули буквой зю. В следующий момент на его спину обрушился удар твердой дубинкой. Лекс дернулся и сдержал стон.

– Дениска, бандит, вот чего тебе тогда не хватило! Любви и поддержки товарищей!

Удар с локтя в голову, в башке зазвенело, в нос бросилась кровь.

– И то верно, – одобрил Алекс, переводя дух и встряхнув головой, – без пацанов-то с мажором опасно.

И в живот.

– Охохохо, – сбившееся дыхание Вольский превратил в смешок, уже не очень веселый, но сдаваться он не собирался. Не доставит он такого удовольствия врагу, даже если бить будут втроем, – еще закидает баблом до смерти. Негодяй.

С колена в лицо, хруст… ТВОЮ МАТЬ! Из носа хлынула кровь и боль была такая, что Алекс на секунду ослеп, и стало ясно – сломан. У него слегка повело голову, и Лекс обмяк в крепких руках секундантов. Те отпустили, и он упал на колени и локти, заливая пол красным. Перенес вес на одну руку и утер потоки крови с лица рукавом. Поднял взгляд и вновь расплылся в жутковатой в сложившихся обстоятельствах улыбке.

– Ты почти победил, Дениска, еще пару ударов и она твоя, – и зашелся кашляющим смехом.

После этого его качественно били втроем ногами и дубинками, он лишь защищал лицо и голову. А чем дело кончилось, Вольский так и не узнал, потому что вырубился.

Он приходил в себя где-то около получаса. Разлеплял склеенные веки, осматривал помещение, глаза резало светом, и он снова их закрывал. Проваливался в тягостный туманный омут, потом пробовал снова. Принуждал себя подержать глаза открытыми несколько секунд и снова отпускал себя утонуть в крепко держащую трясину то ли сна, то ли обморока.

Окончательно из забытья его вывела жажда. Пить хотелось так, что он был готов встать раньше, чем проснуться. Ссохшийся рот тоже удалось расклеить не сразу, но все же удалось. Он застонал. И делал это еще минут пять, пока где-то не хлопнула дверь.

– Очнулся, – раздался неприятный женский голос.

– Воды, сестрица, – простонал Вольский, и ему в зубы ткнулся стеклянный край стакана.

Он принялся быстро глотать живительную влагу, которая побежала по щекам и оживила заодно и подушку. Чуть не захлебнулся в стакане, так сестрица старалась его утопить. Но выплыл и на этот раз уверенно открыл глаза.

– Благодарю, – отдышался он, – дай вам Бог жениха хорошего.

Тетка, похожая на доменную печь и такая же дружелюбная, вдруг хихикнула и махнула на больного пухлой рукой.

– Скажешь тоже, жениха.

Лекс слабо улыбнулся и почувствовал, как пересохшие губы натягиваются и трескаются. Хорошо, что женщина. С ними он всегда умел наладить контакт, даже в обмороке.

– А я где? И какой сегодня год?

– В больнице СИЗО, год 2029, третье сентября, – ответила тетка, – отделали тебя наши мальчики, без слез не взглянешь.

Интересные сведения. Значит, он тут третьи сутки… или вторые? Мозг отказывался участвовать в этих вычислениях, а сам больной не справлялся.

– Хорошие мальчики, – согласился Вольский. – Талантливые. Мамина радость.

Докторша снова хихикнула.

– Веселый какой. А вот адвокат у тебя зверюга. Такой хай поднял… проверка за проверкой. Ты теперь тут никому не нравишься, – предупредила она.

Он хмыкнул, Серега да, умеет на уши поставить и наверняка сей факт использует в интересах подсудимого. Так что можно и полежать. Все лучше, чем в камере, тут хотя бы подушка есть и с кем поговорить.

– Что? Даже вам? – огорчился Вольский и снова получил в ответ улыбку.

Прекрасные создания женщины. Сколько жил, столько в этом убеждался. Отнесись внимательно, ласково, любая ледышка потечет. Много ему пришлось пройти, чтобы убедиться, никак иначе с ними нельзя.

– Ой, хватит глазки строить, знаю я вас, осУжденных, – она загремела какими-то кастрюлями или контейнерами, он не понял, но голова среагировала острой болью, сходной с проникающим ранением ледорубом в череп.

– Позвольте, я еще не осужден! И могу считаться достойным членом общества, по крайней мере пока.

– Ох какой, – она с жалостью посмотрела на него и покачала головой, – воспитанный. Не то что другие. Как жалко-то…