Первая встреча – последняя встреча

А тут подоспело очередное письмо:

«Дорогой сын! Вот уже долгие годы, как мы в разлуке, и надеюсь, что теперь ты привык не видеть меня, так как и я не вечна.

Помни, что я всегда в тебя верила. Надеюсь, что когда ты вернешься, ты всё поймешь и простишь меня. Я не могла поступить иначе…»

Гари не понимал, какой номер она еще отколола? Он чувствовал тонкую иронию, ему виделось ее виноватое лицо, какое бывало у нее тогда, когда она понимала, что переборщила… Письмо кончалось так:

«Всё, что я сделала, я сделала потому, что была тебе нужна. Не сердись. Я хорошо себя чувствую. Жду тебя…»

Он напрасно ломал себе голову…

И вот наступило время свидания с матерью. Он мчался по берегу Средиземного моря в открытом джипе. Он был в офицерском мундире с нашивками капитана. На кителе красовались ордена и медали – он надел все. В рюкзаке лежала книга «Европейское воспитание» на двух языках, английском и французском, вырезки из прессы, премия французской критики. Он послал несколько телеграмм, предупреждая ее о своем приезде. Ехал и радовался тому, что сейчас увидит ее. Он не видел мать целых четыре года. Когда Роман подъехал к отелю «Мермон», его никто не встречал. Он ждал, что мать будет стоять в дверях отеля с победным флагом, но никого не было. И вообще понадобилось много времени, чтобы понять – а где же она? Что случилось? Ницца изменилась, друзья разъехались. Он стал искать знакомых. И узнал страшную правду: три с половиной года назад, через несколько месяцев после его отъезда в Англию, мать умерла.

Но он же всю войну получал от нее письма!.. Он не мог понять, в чем дело… Просто какая-то мистика…

Оказывается, эта удивительная женщина, зная, что умирает, написала ему в больнице около 250 писем и попросила приятельницу, жившую в Швейцарии, регулярно отправлять их сыну. Вот откуда были эти послания все годы войны! Вот почему на ее весточках не было дат! Она своими письмами продолжала вселять в него бодрость, силу. Это был ее последний подвиг. И, может быть, именно благодаря ее письмам, несущим в себе любовь, Роман выжил в этой страшной войне…

Война окончена. Капитану Роману Гари 31 год

В память о матери у него остались лишь эти письма и одна-единственная крошечная фотография с удостоверения личности.

Военный летчик, которому исполнился тридцать один год, стоял около отеля. Странное одиночество навалилось на него. Теперь он стал человеком без роду, без племени. У него не было никого. Он остался один-одинешенек на всем белом свете…[5]

Я поздно вас открыл, Роман Гари.
Вы прожили не жизнь, а целых три.
В одной из них вы были сыном шляпницы,
Носившей дома стоптанные шлепанцы,
Но выходившей с вами на руках
На тоненьких французских каблучках.
Вы были во второй солдатом Франции,
Хотя без жезла маршальского в ранце,
С мозжухинскою страстью в каждой битве,
Шагаловский летающий еврей,
Не просто рядовым вы в небе были,
А маршалом для матери своей.
А третья жизнь, она была внутри.
И вы писали с летчицким бесстрашьем,
Как будто снова сросся в сердце вашем
Разбитый самолет Экзюпери.
За то, что вы худущий и ушастый,
Дразнили вас, но с вечной высоты
Вниз, на могилу шляпницы варшавской,
Кружась, летят сыновние цветы.

Евгений Евтушенко

Поскольку мы расстаемся на этих страницах с матерью Романа, последние слова будут о ней.

Экзальтированная фантазерка, наделенная неизъяснимой наивностью и своеобразным кодексом чести, патриотка, сочинительница, мистификаторша, выдумщица, смешная очаровательная интриганка, актриса, она была цельной и чистой натурой. Ибо вся ее одержимость служила одной цели – святой благородной материнской любви. Если бы во Вселенной проводился конкурс среди матерей, Нина Борисовская, думаю, заняла бы там первое место. Место Великой Матери…

Итак, военная глава жизни Романа Гари кончилась. Кончилась навсегда. Началась новая глава – дипломатическая. Он работает теперь в министерстве иностранных дел. Это кажется мистикой, если мы вспомним материнские пророчества: «Мой сын будет французским посланником!!!»