Первеницы мая

Эсмеральда направила Зодиака к самому дубу и, не слезая с седла, накинула поводья на нижнюю ветку. Потом встала на седло и легко, как по лестнице, взобралась по дереву на толстую, горизонтально растущую ветвь. Она привалилась спиной к стволу и подогнула одну ногу, положив подбородок на колено. Эсмеральда обожала здесь сидеть. В Краеугольном Камне сменялись правители, кипели страсти, шли столетия, а дуб спокойно возвышался на холме, исполненный вековечной мудрости. Рядом с ним казалось, что жизнь, по сути своей, проста.

Встав на седло, Лукас чуть не рухнул навзничь и еле успел ухватиться за пучок листвы. Карабкался он с трудом: ободрал лоб, тянулся, цеплялся, скрючивался. Добравшись до Эсмеральды, он увидел, что та преспокойно попивает из фляги. Ветка его впечатлила.

– Прямо дворец…

– О да. Это моя ветка. Смотрит прямо на юг.

– Прямо на юг? Это почему же?

– Очень просто. Чем больше ветки получают света, тем горизонтальнее они растут. Дерево – это компас.

Лукас полез выше, надеясь подыскать такое же удобное место. Но чем выше он забирался, тем тоньше были ветки и тем хуже они держали. Он почувствовал даже, как закачалась вершина. Если полезешь дальше, держаться придется за облака. Он чуть не выругался, но представил, как смешон, и расхохотался.

Смеется! Вторая цель Эсмеральды достигнута.

– Тут хватит места для двоих, – крикнула она сквозь листву.

Лукас спустился, осыпая все корой, а она продвинулась по ветке вперед, уступив ему самое удобное место у ствола. Он уселся, подогнув колени и поставив ноги на ветку. Эсмеральда, волнуясь и смущаясь, осталась сидеть в отдалении, там, где ветка угрожающе прогибалась.

– Возвращайся назад, – позвал ее Лукас.

Она подвинулась, но совсем чуть-чуть. Ветка скрипнула.

– Давай, Эсмеральда, возвращайся, а то твой дворец рухнет. – Он притянул ее к себе за плечи. – Так хорошо?

Она опиралась на Лукаса Корбьера, чуть ли не сидела у него на сапогах. Лучше и быть не могло! Ерунда, что в бедро вонзилась заноза, солнце било прямо в глаз, а незакрытая фляга поливала корни внизу. Лукас подумал, что сейчас самое подходящее время предложить Эсмеральде коржик, но они превратились у него в кармане в крошки. Так что он просто откинулся на мшистый ствол и подложил руки под голову. Отсюда ему видна была вся долина, зубцы дворцовых башен и за ними – море. Он слышал, как воркуют горлицы, как блеют ягнята, как стрекочут цикады, и чувствовал ногами твердую спину посыльной. И ни о чем больше не думал. Мысль, что она с ума по нему сходит, у него даже не мелькнула.

– Меня нет, – прошептала она. – Ты один.

Он закрыл глаза. Время, тишина, одиночество – блаженство. Анатомия оставила его мысли. Редкое, драгоценное состояние. Сладостный час. Наконец он вынырнул из забытья и открыл глаза. По его ногам струились кудри посыльной в золотистых бликах. Ему захотелось коснуться их, но он не отнял от затылка прижатых к стволу рук.

– Спасибо, – сказал он просто.

– Мне только в радость, – ответила она совершенно искренне.

– Я чуть не уснул.

– Здесь хорошо спится.

– Ты уже пробовала?

– Да, один раз.

– Тебе надо было в марсовые идти. В хорошую погоду они спят прямо на мачтах. К тому же ты, как мне кажется, любишь куда-нибудь залезать… Марсовые только этим и занимаются.

– Эх, об этом я и мечтала, хочешь верь, хочешь нет. Но женщин на море, похоже, не жалуют…

– Женщинам в море можно прикидываться парнями.

– Такое бывало?

– Бывало.

– Значит, надежда еще есть.

– Только имя у тебя неподходящее.

– А что не так с моим именем?

– Слишком длинное для команд на маневрах.

– Друзья зовут меня Эсме.

– А мне можно?

– Конечно.

Она торжествовала: третья и последняя цель достигнута. О большем она запретила себе мечтать. Эсме на какое-то время позволила листве продолжать разговор за них, потом решила, что пора возвращаться, пока ветка еще выдерживает груз ее счастья. Когда она обернулась, Лукас снова закрыл глаза. Она полюбовалась на его прямые брови, полные, четко очерченные губы, четкие, честные черты лица, от которых веяло спокойной силой. Она не хотела, чтобы он заметил, как она его разглядывает, и тихонько потрясла его за колено. Он открыл глаза так, будто забыл, где находится.

– Спускаемся? – спросила Эсме.

– Почему?

– Ты ведь хотел вернуться поскорее?

Какой-то миг он соображал, зачем ему нужно во дворец. При воспоминании о конспектах желудок свело судорогой.

– Думаю, да…

На обратном пути Эсме позволила себе небольшой крюк, чтобы нарвать крапивы в одном знакомом ей уголке.

– Я обещала Марте, это быстро, ладно?

– Да-да. Когда обещал что-то Марте, лучше ее не расстраивать.

Эсме спрыгнула с лошади и стала рвать крапиву охапками, набивая ею переметную сумку. Лукас думал помочь, но, схватившись за стебель, обжегся.

– Эсме, тебе не больно?

– Больно, конечно. Зато от ревматизма помогает, если верить моей бабушке.

– Вот как? Правда? Надо запомнить, если вдруг…

Не договорив, он потер горящие ладони о штаны.

– Если вдруг что?

– Если вдруг стану врачом.

Эсме в недоумении выпрямилась.

– Ты в этом сомневаешься?

– У меня есть все причины сомневаться. Чего я, по-твоему, так зубрю?

– Но… Лукас…