Первенцы

– Вот бы с Драгашем все было хорошо.

Гашек смог ответить только коротким «угу» – его мысли были заняты не Погорельцем Гроцкой. Итка это понимала и ждала, когда он заговорит сам. В траве жили своей жизнью ночные букашки; земля мирно дремала, похоронив сегодняшний день вместе с закатным солнцем. Все, что случилось вечером, она примет в себя с рассветом, и так будет до конца времен: когда Гашек об этом задумывался, становилось немного легче.

– Я вспомнил про конюха, – наконец сказал он, – потому что услышал имя его брата в разговоре тех торговцев из корчмы. Больно уж оно не хаггедское, выделялось из их наречия. Может, и не про него говорили, но кто их знает, почему они за нами пошли. После Кирты…

– Почему ты решил, что его отправили гонцом? – прервала Итка, зная, что он имеет в виду – после Кирты с носителями хаггедского говора были связаны вполне конкретные опасения.

– Он походил на того, кто мог с этим справиться. Молчаливый, крепкий и очень хорошо ладил с лошадьми. Да и не только с ними. У господина тогда еще были злющие охотничьи собаки, так они при этом мужике опустили уши и на брюхо легли, разве что ноги ему не лизали. Меня они вечно облаивали, даже Свиду терпеть не могли, хотя он их кормил. А этот… Он ночевал через стену от нас с матерью, не побоялся. Наутро уехал на нашей Заветной, и больше я ее не видел. Может, если господин Гельмут искал ту вещь, которую ему нарисовал Драгаш, он послал кому-то рисунок… И ему было важно, кто именно его доставит.

Итка помолчала, задумавшись. Мерное дыхание Красавицы убаюкивало; в голову лез ласковый колыбельный напев вдовы. Гашек перестал обращать внимание на стрекот насекомых.

– Как его звали? – вдруг спросила Итка, подоткнув под ноги плащ.

– Матеем, – ответил Гашек. – Его звали Матей из Тарды. И провалиться мне под землю, если он не был колдуном.

Глава 4. Тройка пентаклей

Где-то на середине долгого пути из Бронта Итка научилась спать в седле.

Гашек только улыбнулся и сказал, что этого следовало ожидать. Она серьезно задумалась о том, сколько еще дней и ночей придется провести в дороге, прежде чем они найдут ответы на свои вопросы. Ей часто снилась Кирта и усадьба в Ольхе, старое колдовское дерево и курган матери, мертвый Сташ и утопленник-Войцех, бесшумно шевелящий губами. Были бы это лишь сны! Но вот Итка задела синяк на левой руке, и слабая, ноющая боль напомнила, что все происходит взаправду. Вечерница споткнулась о какую-то корягу, и мысли снова перемешались.

Драгаш из Гроцки ничего не прояснил своей историей – скорее, запутал, подмешал новые карты в колоду. Понятно было одно: все началось с Гельмута Ройды, и из-за того, что он сделал, они теперь стали беглецами. Бабушка Берта говорила, что весь род владельцев Кирты – выскочки, чьи предки разбогатели на военных трофеях, а наиболее самолюбивым из них был именно Гельмут. Бессмысленно было ненавидеть мертвеца, но Итке хотелось кого-нибудь винить – дядька, которого она никогда не знала, вполне для этого подходил.

Лето заканчивалось, земля готовилась к первым холодам. По ночам Итка теперь все время укрывалась плащом – в одной льняной рубахе и тоненькой жилетке было неуютно даже у костра. Когда торговый тракт свернул на восток, в сторону границы, они снова поехали вдоль леса; стало попроще с едой. Итка сама добывала зайцев и мелких птиц, оставляя Гашека присматривать за лошадьми и обдирать ближайшие кусты: ей страшно не нравилось собирать ягоды, когда можно было стрелять из лука. Спустя несколько потерянных в зарослях стрел и отделавшихся испугом животных она наконец научилась целиться так, чтобы попадать.

Разделывать тушки без ножа было неудобно, но они справлялись. С трудом добытая и приготовленная дичь казалась самой вкусной едой, которую они пробовали за всю жизнь. Итка собирала заячьи и птичьи лапки в отдельный мешочек, чтобы потом наделать оберегов и продать в ближайшем городе, если кто-нибудь захочет такое купить. Впрочем, она знала, как именно нужно предложить товар: раз уж Якуб верил в силу, защищающую его от колдунов, наверняка поверят и другие.

Сегодня охота не задалась. Ехали молча, стараясь не обращать внимания на урчание в животах. Изредка Гашек ругался с Красавицей – кобыла капризничала, будто повредила ногу, хотя, по его заверениям, выглядела совершенно здоровой. Они несколько раз останавливались для осмотра; Гашек задумчиво чесал рыжую щетину, разводил руками, и они отправлялись дальше. Итка предложила проверить еще раз, но он только покачал головой. После полудня поморосил дождь, теплый и даже приятный, но настрой все равно остался довольно угрюмым. Тем больше воодушевления принес неожиданно появившийся на горизонте плотно засеянный огород.