Первенцы

Он явно принадлежал хозяевам стоящего впереди домика: в этих местах иногда встречались такие хутора. При виде капустных грядок рот наполнился слюной. До дома – и его хозяев – расстояние было достаточное, чтобы успеть в случае чего вскочить в седло и избежать взбучки, поэтому Итка и Гашек рискнули. Открыв одну из седельных сумок Якуба, которую теперь несла Красавица, они бросились собирать все, что попадалось под руку. Когда место закончилось, с трудом оторвались от огорода и хотели продолжить путь, чтобы найти место для привала. Но так этого и не сделали.

Вдалеке они услышали высокий девичий визг и какой-то грохот, приглушающий другие голоса, мужские. Не сговариваясь, подстегнули лошадей. Объехав избу, оказались у ухоженного крыльца – и столкнулись с большой проблемой. Проблема заключалась в численном превосходстве врага.

Три здоровых мужика, вооруженных шипастыми дубинами, пришли на этот процветающий хутор явно не с добрыми намерениями. Помощи от жертв ожидать не стоило: упавший лицом в навозную кучу крестьянин – видимо, хозяин – уже вряд ли мог хоть кому-то помочь. Здесь же, у крыльца, избитая хозяйка пыталась на четвереньках заползти в дом – за этим с издевательской ухмылкой наблюдали двое нападавших, прикидывая, подождать еще или добить женщину сейчас. Третий был занят лежащей ничком на земле молодой девушкой – задирал ее испачканную юбку и будто не замечал, что она изо всех сил колотит его маленькими кулачками. Увидев Итку и Гашека, налетчики перехватили палицы поудобнее и позвали его по имени:

– Брось-ка это дело, Морда. Тут еще радости привалило.

Морда с размаху ударил тонко визжащую девчонку по лицу так сильно, что она потеряла сознание, встал, подтянув приспущенные штаны, и сплюнул, подобрав с земли свою дубину. Итка успела отскочить на безопасное расстояние, Гашека стащили с лошади. Он отбивался, как мог, но недолго: обернувшись, Итка увидела, как двое повалили его на землю и били ногами. Она резко натянула поводья; вороная привстала на дыбы и развернулась. Морда медленно приближался, доставая из-за пояса конскую треногу. Итка спешилась и откинула притороченный к седлу плащ, под которым висел охотничий лук. Налетчик усмехнулся, указал на нее рукой и крикнул:

– Гляди, не порежься об тетиву!

Она взяла лук с колчаном и ударила вороную по крупу; кобыла коротко заржала и ускакала прочь. Морда проводил ее ошалелым взглядом и ускорил шаг, разматывая треногу:

– Ты что творишь, полоумная?! Это хорошая, сука, лошадь!

Между ними оставалась от силы пара десятков шагов. У Итки на мгновение потемнело в глазах, прямо как тогда, в Бронте. А потом над ее головой закричала птица.

Молодая орлица стремительно теряла высоту. Она чувствовала падение, но была уверена в своих крыльях. «У меня есть когти, – подумала Итка, – длинные, острые когти». Сердце забилось быстрее, когда орлица расправила крылья и вцепилась в отвратительное лицо налетчика, выдирая глаза, разрывая кожу на лбу и щеках. Он орал от боли, но вместо крика она слышала тихую вдовью колыбельную. Итка не торопилась: повесила колчан на плечо, достала стрелу. Сделав пару шагов вперед, натянула тетиву и прицелилась. Орлица взмыла вверх, подобрав под себя окровавленные лапы. Метко пущенная стрела добила ее жертву.

Двое других даже оставили Гашека в покое, услыхав истошные предсмертные вопли своего товарища. Один из них, худой, краснощекий, в ужасе попятился назад, когда Итка потянулась за второй стрелой. Другой, наоборот, прорычал проклятие и устремился к ней с дубиной наперевес. Она знала, что не промахнется. И не промахнулась. Последний налетчик попытался защититься палицей от пикирующей орлицы. Ему это не слишком-то помогло.

Скорчившийся от боли Гашек хотел было встать, но разодранное шипом бедро не давало пошевелиться – били его не только ногами. Когда Итка опустилась на колени, чтобы осмотреть рану, где-то в небе коротко вскрикнула орлица – на прощание. Она подняла голову, проводив ее взглядом, и совсем ненадолго, между ударами сердца, почувствовала светлую печаль. «Спасибо, – подумала Итка, – я всегда буду тебя помнить». Где-то за ее спиной вдруг охрипшим от крика голосом заговорила хозяйка:

– Пошли в дом, – осторожно опираясь на дверь, чтобы не упасть, сказала она, – паренька надо подлатать.

Итка велела Гашеку взяться за ее плечо, готовясь к тому, что даже несколько шагов дадутся с трудом. Но помощь пришла неожиданно: девушка, на щеке у которой остался страшный синяк от удара Морды, подхватила Гашека с другого боку, и вдвоем они завели его, сильно хромающего на правую ногу, внутрь большой избы.

Пока хозяйка обрабатывала рану, ее дочь Лета сделала для Итки горячий отвар из шиповника. После него сразу захотелось спать, но раздавшийся где-то за окном глухой удар, сопровождаемый конским ржанием, тут же заставил ее насторожиться и выглянуть из дома, держа наготове лук. Однако оказалось, что это всего лишь вернулась Якубова кобыла – и Красавица ее по-своему поприветствовала. Наблюдающая за каждым движением Итки хозяйская дочка, выдохнув вместе с ней, неуверенно произнесла: