Первенцы русской свободы

2. Кому ещё из членов давали как сии, так и подобные оным возмутительные стихотворения и от самих ли Пушкина и Дельвига получили оные, или от кого другого?

3. Сии сочинители не были ли членами общества и в каких сношениях находились с вами, либо с Сергеем Муравьёвым?»[740]

Вопрос был поставлен прямо. Ответ М. П. Бестужева-Рюмина не дал никаких указаний на причастность Пушкина к обществу. Для нас он ценен, как сообщающий любопытную подробность к биографии Пушкина.

Сие показание Спиридова, Тютчева и Лисовского совершенно справедливо. Пыхачев также правду говорит, что я часто читал наизусть стихи Пушкина (Дельвиговых я никаких не знаю). Но Пыхачев умалчивает, что большую часть вольнодумческих сочинений Пушкина, Вяземского и Дениса Давыдова нашёл у него прежде принятия его в общество.

1. Стихи Паскевича получил я в Лещине от него самого. Одни писаны рукою Жукова[741] с поправкою Паскевича, а другие рукою Рославлева.

«Стихи Паскевича, как их получил, так и отдал их Тютчеву или Громницкому — сего уже не помню. Но говорил о них Артамону Муравьёву и Пестелю. Списков же с них никому не давал. Рукописных экземпляров вольнодумческих сочинений Пушкина и прочих столько по полкам, что это нас самих удивляло.

3. Принадлежат ли сии сочинители обществу или нет, мне совершенно неизвестно. Я Дельвига никогда не видал. С. Муравьёв с ним незнаком. С Пушкиным я несколько раз встречался в доме Алексея Николаевича Оленина в 1819 году, но тогда ещё я был ребёнком[742]. С. Муравьёв с тех пор, что оставил Петербург, Пушкина не видал»[743].

Разноречия в показаниях Пыхачева и Бестужева-Рюмина по вопросу о стихах Пушкина повели к очной ставке, которая была дана им в комиссии 26 апреля. На очной ставке капитан Пыхачев «утвердил своё показание, прибавив, что кроме стихов, начинающихся: „у вас Нева, у нас Москва“ и пр., других у него не было». Подпоручик же Бестужев-Рюмин «остался при своём показании»[744].

В другой раз комиссия сделала попытку привлечь Пушкина поближе к делу по следующему поводу. Александр Поджио, не ограничившись весьма откровенными показаниями перед комиссией, дал к ним новые и важные дополнения в письме на имя члена комиссии генерала Левашова от 12 марта 1826 года. Тут он рассказывал подробно о своём пребывании в 1823 году в Петербурге и между прочим писал: «Перед выездом моим съехались к Митькову. Между прочим был здесь и Рылеев; я в нём видел человека, исполненного решимости. Здесь он говорил о намерении его писать какой-то катехизис свободного человека, знаю, весьма преступного; и о мерах действовать на ум народа как-то: сочинением песен, пародиями существующих иных наподобие „Боже спаси царя“, Пушкиным пародированной, и песни „Скучно мне на чужой стороне“»[745]. С умыслом или без умысла, но комиссия сообщение Поджио поняла так, будто Пушкин пародировал «Боже спаси царя» на собрании членов общества в С.-Петербурге в 1823 году — как раз тогда, когда Пушкин жил на юге России. В таком смысле комиссия и запросила о справедливости слов Поджио Матвея Муравьёва-Апостола. Но Муравьёв-Апостол, давая подробно объяснения, решительно заявил: «При сём совещании не было Пушкина, который никогда не принадлежал обществу»[746].

После этого ответа других членов комиссия уже и не запрашивала о том, был ли членом общества Пушкин. По крайней мере указания на это мы не имеем. Вот и всё, что мы могли извлечь из производства комиссии, непосредственно относящегося к Пушкину.