Первенцы русской свободы

Поставив задачей выяснение источников вольномыслия, следственная комиссия почти всем привлечённым к делу задавала один и тот же вопрос: «с которого времени и откуда заимствовали вы свободный образ мыслей, т. е. от сообщества ли, или от внушений других, или от чтения книг или сочинений в рукописях и каких именно? Кто способствовал укоренению в вас сих мыслей?» Очень многие из декабристов отвечали уклончиво на этот вопрос, ссылаясь на отсутствие в них вольномыслия. Некоторые объявляли, что они обязаны образом своих мыслей своим размышлениям. Наконец, многие называли ряд авторов и сочинений, повинных в распространении мятежного духа. Из русских авторов и русских сочинений, названных декабристами, на одно из первых мест нужно поставить Пушкина и его стихи. Приведём несколько подобных ответов из показаний: их будет достаточно для характеристики того представления, которое могло сложиться у членов комиссии о Пушкине. Пётр Бестужев, брат Александра и Николая, показывал: «Мысли свободные заронились во мне уже по выходе из корпуса, около 1822 года, от чтения различных рукописей, каковы: „Ода на свободу“, „Деревня“, „Мой Аполлон“, разные „Послания“ и проч<ие>, за которые пострадал знаменитый (в других родах) поэт наш А. Пушкин»[734]. Мичман В. А. Дивов записал в своих показаниях: «Свободный образ мыслей получил… частью от сочинений рукописных, оные были: свободные стихотворения Пушкина и Рылеева и проч<их> неизвест<ных> мне сочинителей»[735]. Прапорщик Бечаснов показывал: «Зная же, что я охотно занимаюсь книгами и поэзией, советовали [офицеры] мне бросить романы, как не заслуживающие потери времени, предлагая читать хороших писателей — Трагедии — Стихи соч<инения> Пушкина и других — постепенно разгорячавших пылкое воображение»[736]. А вот ответ одного из энергичнейших заговорщиков, заплатившего смертию за свой энтузиазм, Мих<аила> Павл<овича> Бестужева-Рюмина: «Первые либеральные мысли почерпнул я в трагедиях Вольтера, которые к моему несчастию слишком рано попались мне в руки. После, приготовляясь к экзамену, учреждённому на основании указа 1809 года, я тщательно занимался естественным правом гражданским, римским и политическою экономиею. (Все сии предметы требуемы). Таковые занятия дали мне наклонность к политике. Я стал читать известных публицистов, из коих всего более вреда мне наделал пустословный де-Прадт. Между тем, везде слыхал стихи Пушкина, с восторгом читанные. Это всё более и более укореняло во мне либеральные мнения»[737]. Барон Штейнгель в очень резком письме из крепости к государю, рассуждая о невозможности бороться с идеями, писал: «Сколько бы ни оказалось членов тайного общества или ведавших про оное; сколько бы многих по сему преследованию ни лишили свободы, всё ещё останется гораздо множайшее число людей, разделяющих те же идеи и чувствования… Кто из молодых людей, несколько образованных, не читал и не увлекался сочинениями Пушкина, дышащими свободою?»[738]. В этом же роде и другие ответы. Можно себе представить те чувства, которые возникли у членов комиссии по отношению к Пушкину. Не может быть сомнения, что они старались добыть сведения о прикосновенности Пушкина к обществу, но их старания не увенчались успехом. Имя Пушкина не попало даже в известный и последнее время часто цитируемый Алфавит всем, имевшим хотя бы лёгкое касательство к делу о тайных обществах. Алфавит этот, заключающий в себе 567 фамилий, был составлен для Николая Павловича и был его настольной книгой. Пушкин не был даже назван членом «Зелёной лампы»[739]; названные были занесены в эту книгу. Но всё-таки в делах комиссии сохранились некоторые следы, свидетельствующие о том, что комиссия не прочь была бы притянуть и Пушкина к следствию поближе. Два раза имя Пушкина было затронуто серьёзно, два раза поэту грозила опасность.

5 апреля 1826 года Бестужеву-Рюмину среди множества вопросов был предложен и следующий:

«У комиссионера 10-го класса Иванова найдены были стихи, написанные на лоскутке и по содержанию своему означающие неистовое вольномыслие, о коих Иванов отозвался, что получил от Громницкого; сей же объяснил, что оные дали ему вы в Лещинском лагере при капитане Тютчеве, который, равно Спиридов и Лисовский, читали их и знают, что к нему точно дошли от вас. Причём Громницкий дополнил, что вы, будучи у Спиридова, хвалили и прочитывали наизусть сочинение Пушкина под названием „Кинжал“, которое тут же написали своею рукою и отдали Спиридову, а он, Громницкий, списал для себя уже у Спиридова.

Справедливость сего свидетельствуют как Спиридов и Тютчев, так и Лисовский.

Капитан же Пыхачев показывает, что вы часто читали наизусть, хвалили и раздавали всем членам вольнодумческие стихи Пушкина и Дельвига.

Поясните чистосердечно:

1. Когда, где и от кого вы получили стихи, данные Громницкому, и чьею рукою оные написаны? Точно ли оные были сочинены ротмистром Паскевичем, как вы сказывали Тютчеву?