Первенцы

Противоположное настроение принесла с собой в кабинет владыки Лукия Корсах. Игнорируя приличия, молча поставила перед ним деревянную шкатулку и сделала нетерпеливый жест: «Открывай». Отто осторожно пригляделся к лучезарной госпоже – платье зашнуровано по обыкновению туго. Не похоже, что она тоже носит ребенка. Тогда откуда все эти странности в прежде безукоризненном поведении? Даже Кашпар перестал понимать любимую тетушку. Подняв украшенную резной сааргетской печатью крышку шкатулки, Отто почесал лоб пальцем: женщины скоро сведут его с ума.

– Это сосновые иголки, – вслух пояснила Лукия, указывая на содержимое.

– Я вижу, – кивнул Отто, поворошив ароматную хвою. – Как она узнала?

– Не представляю. Наши с ними сношения не продлились и полугода, а после я обрубила концы.

– Выходит, доказательств у нее нет. Да это и не похоже на требование. Скорее, на укол в отместку за сорванную помолвку.

– Не считаешь, что она объявляет войну?

– Было бы опрометчиво, даже с ее ресурсами, – протянул Отто, захлопывая крышку шкатулки. – Нет, я не думаю, что она хочет войны. Но вопрос хороший: чего тогда она хочет?

– Очевидно, чтобы ее брат стал владыкой.

– Очевидно, этого не случится.

– Тогда нового брака, – всплеснула руками Лукия.

Отто удивился:

– С кем?

– Например, с ребенком, которого носит твоя жена. Вдруг будет девочка? У этой Фретки есть еще один брат, поменьше.

Отто покачал головой.

– Дети часто умирают. Наши законы не просто так запрещают слишком раннее сватовство.

– Ты ведь собираешься менять законы. Может, и об этом ей тоже известно.

«Неужели Фирюль?» – задумался он. Отто так и не встретил его на поле боя в тот день, но подозревал, что убийство матери не дело рук сааргетского ублюдка и уж тем более не случайность. Фирюль совершил в жизни много ошибок, вполне способен был и на такое. «Теперь я сам себе господин», – сказал он Отто на прощание, и из его уст это могло значить почти что угодно. Нужно бы написать домой, узнать, как там Стельга, и не выходил ли брат с ней на связь.

– В любом случае, – наконец произнес Отто, – я ожидаю предложения поинтереснее. У вас все в порядке, госпожа?

Она совсем не готова была к этому вопросу, будто даже немного вздрогнула, но быстро вернула самообладание.

– Да. Да, все в порядке. Кашпар передал мне приглашение на памятную трапезу по твоей матери. Все это было… ужасно. Разве допустимо проводить обряд так далеко от кургана?

– Вполне, если есть на то весомая причина. Пепел отвезут в Тильбе и развеют, как полагается.

Госпожа Лукия ахнула: «Конечно, в самом деле», – кивнула и поспешила уйти. Отто не стал тратить время на раздумья о том, что именно она скрывает. Кашпар к вечеру выяснит, зависит ли от этого чья-нибудь жизнь, и в таком случае обо всем расскажет.

Дело шло уже к полудню: пора перебираться в восточную башню, где в неприметной комнате ждет хаггедский толмач. Язык давался Отто с трудом, но он был тверд в намерении изучить его в степени, достаточной для переговоров без посредников. После первых занятий он иногда ловил себя на том, что продолжает слегка пришепетывать. Теперь это уже прошло. С письмом было попроще: он вообще довольно рано взял в руки перо. Отец, тогда еще вполне здоровый, говорил: «Не становись поэтом. Лучше рисуй карты – пригодится, когда начнешь открывать новые земли». Мечтал он о странствиях или завоеваниях? Отто его так и не спросил. Когда отца хоронили, госпожа Нишка, единственный раз на его памяти, плакала навзрыд, срывая голос. Он догадывался, почему, но этот вопрос так и не задал тоже. Не все необходимо знать наверняка – пусть остается пища для размышлений.

Едва Отто разложил по порядку бумаги и наконец собрался подняться с места, как в дверь снова постучали – точно не Еник. Он пригласил войти, и на пороге неожиданно возник мастер Матей в сопровождении какого-то дерганого мужчины, едва ли намного моложе самого лекаря.

– Все живы-здоровы, – заверил старик, предупредив заранее беспокойство Отто. – Да только вот больно человек нервничает.

– Владыка, господин, – тут же расшаркался незнакомец, и от него донесся странный сладковатый запах. – К вашим услугам, Дитмар из Бронта.

– День добрый, мастер Дитмар, – поприветствовал Отто, сунув сааргетскую шкатулку в тлеющие угли жаровни. – Мастер Матей лестно отзывался о вашей учености.

«И не только он», – добавил про себя. Старик оставил их наедине сразу после обмена любезностями, когда «бронтский чудак» немного расслабился. Отто, подтягивая сведения из глубин памяти, надеялся, что в открытое окно подует ветерок. Наконец ученый, заметив, может быть, его нетерпение, перешел к сути:

– Я привез вам змею, которая вместо яда плюется огнем.

– Змею? – переспросил Отто. – Живую змею?

– Нет, железную, – ответил Дитмар и вдруг понизил голос: – Такую, которую не сможет подчинить колдун.

Отто решил, что толмач подождет, откинулся на спинку кресла и жестом предложил ученому сесть.

– Я слушаю, – сказал владыка Тильбе. – Очень внимательно.

Эпилог 4. Жрица