Первенцы

Царица уголком ткани стирает каплю грязи с ясеневой лисицы под жеодовой сосной. Красивая корона. Шакти никогда ее не носить. Она не жалеет – ей неприятны венки и тяжелые обручи, под их весом как будто сгибается спина. Она чувствует – как и многое в своей жизни, скорее чувствует, чем понимает, – что власть ее не в парче и золоте, а в страхе, преследующем, как хищник добычу, каждое решение: боясь совершить ошибку, она почти всегда поступает верно. Это не радует, не успокаивает, только напоминает: ты сделала хорошо, и теперь всем, каждому, кого ты знаешь и любишь, станет немного лучше. Не забывай же, Шакти, царица хаггедская, что и ошибка твоя будет стоить дорого. Не забывай, Шакти, отчего ты выбрала алые рубины.

Она поддевает пальцем второе дно сундука и вынимает оттуда маленькие инструменты. Ей нужно немного времени, чтобы закрепить камень в обруче. Сколько времени нужно, чтобы вновь выросло дерево на пепелище? В корнях ольхи ободок пустой: Берстони предстоит еще войти в семью. Когда это случится, народ будет в безопасности.

Шакти смотрит на результат работы. Она удовлетворена. Мысль об этой короне пришла к ней однажды за ужином с дочерьми. То было необъяснимое ощущение тревоги, за которым сразу возникло воспоминание: она, прошедшая с честью все испытания, теперь новая молодая царица, становится на колени и сжимает в ладони комок земли, просит о силе и мудрости великую мать матерей, просит укрепить разум ее, сердце и чрево. Она трижды касается тела своего и возвращает землю земле, на место. Почему трижды, почему так, почему именно в этом порядке? Шакти слышала, что у берстонцев есть история о колдовском дереве. Хаггеда хранит историю. Она должна получить свое.

Белая парча, как снег спящую землю, накрывает незаконченную корону. Инструменты кротами прячутся под второе дно, золотой обруч ложится в сундук и засыпает во тьме, когда опускается крышка. Где-то далеко, в такой же мрачной тишине, притаилась безымянная угроза – царица чувствует ее с того дня, как стала матерью своим дочерям. Опасность назревает, пульсирует, как нарыв, но у нее нет единого тела, нет головы, чтобы отрубить, нет сердца и чрева, чтобы пронзить стрелами и копьями. Хаггеда встречает врага лицом к лицу, но только не в этот раз. Шакти берет в руки факел, разгоняет тени. Иголки никак не могут понять, что Берстонь – не цель, а средство ее достижения. Цель всегда одна – выжить и оставить потомство. Когда помнишь об этом, жизнь становится проще.

Шакти выходит на свет, гасит факел. Ветер усиливается, несет с собой запахи и звуки. Весна – доброе время, не хотелось бы умереть весной. Царица спускается к кипарисам, не обращает внимания на их болтовню. Впереди, на земле, в тени стройного ствола – нерастаявший снег, последний вздох зимы. Шакти подходит ближе. Нет, это не снег, зрение подводит ее, это – живое существо. Она садится на корточки в нескольких шагах от него и присматривается: дрожит. Шакти осторожна, протягивает медленно руку, берет комочек мягкой шерсти в ладонь. Внучка, может быть, улыбнется: парчовый рукав царицы цепляет когтями маленький белый котенок.