Первобытный менталитет

Эта сопричастность не будет столь поражающей и непонятной, если связать ее с присущими первобытному менталитету особенностями, о которых говорилось ранее, а именно: с особым видом его опыта и прежде всего — с его представлением о времени и причинности. Следует вспомнить, что при отсутствии понятия о событиях, окованных детерминизмом, который жестко связывает предшествующие события с последующими, и совершающихся в необратимой последовательности, первобытные люди, в отличие от нас, не видят уходящего перед ними в бесконечную даль похожего на прямую линию времени; следовательно, они не могут точно расположить на этой временной линии будущие события: они просто чувствуют их как будущие и не представляют, что они расположены в неизменном порядке и разделены интервалами, которые могут быть пройдены лишь один после другого. Неясным остается, таким образом, и представление о будущем. С другой стороны, мистические силы, которые постоянно вторгаются в видимый мир, при этом оставаясь сами невидимыми, всегда осуществляют свое действие немедленно. Они являются единственными и подлинными причинами, а те, которые в видимом мире воспринимают люди, — это не более чем инструменты либо поводы. Следовательно, как только первобытные люди представляют себе какое-либо действие этих мистических сил, оно в их глазах немедленно становится реальным, даже если оно должно проявиться лишь спустя какое-то время. Таким образом, события могут быть в одно время и будущими, и уже реальными. Первобытный менталитет не формулирует эту одновременность в столь точных терминах: она попросту чувствуется, ощущается. Когда первобытный человек с волнением, доходящим до пароксизма, наблюдает движение кипящей воды и видит, что она выплескивается с его стороны, он одновременно присутствует и при собственной победе; она с этого момента становится реальной, хотя и должна случиться лишь после того, как он повстречается с врагом. Он не только уверен в победе, он уже победил на самом деле[25].

И в этом случае, следовательно, гадание заключает в себе молитву в том смысле, в каком молятся первобытные, а именно: обращение с мольбой к невидимым силам, которое должно оказать на них эффективное влияние. Без сомнения, прежде всего гадание дает знать, о шансах на успех. Если, например, вода выплеснется со стороны, «принадлежащей» врагу, туземцы знают, что в данный момент невидимые силы — на его стороне. Может быть, колдуны врага обладают более сильными чарами и знают более эффективные заклятия, чем их собственные колдуны? В любом случае следует остановиться, отложить нападение, снова прибегнуть к колдовству, возобновить гадания и не рисковать до тех пор, пока ответ не окажется таким, какого ждут. Благоприятный результат гадания выполняет ту же функцию, что и флюгер, который, сигнализируя об изменении направления ветра, дает знать, что можно поднимать парус: такой результат также объявляет, что отныне можно действовать. Конечно, все это верно, но в то же время все это намного больше: это и обещание успеха, который, благодаря хорошему результату, уже стал реальностью. Вот это обстоятельство и придает гаданию в глазах первобытного человека ни с чем не сравнимую ценность. В предсказывающих успех действиях он уже видит себя победителем. Ему любой ценой надо добиться этого видения. Неважно, пришло ли оно к нему во сне или он вызвал его гадательным действием. В обоих случаях оно имеет для него одинаковую ценность и отвечает его страстному желанию не только узнать, станет ли он победителем, но и на деле победить.

Похожие действия наблюдаются и в обществах более высокой стадии развития, чем племена Новой Гвинеи, причем их мистический смысл не полностью стерся и тут. Так, Эллис пишет относительно темнокожих жителей западного побережья Африки: «Все, по-видимому, верят в гадание как в способ представить себе течение событий, которые еще только должны случиться. Не размышляя над тем, как это происходит, они полагают, что будущие события каким-то образом заранее намечены гаданием»[26]. Это описание обращает на себя внимание. Наблюдатель, видимо, вполне определенно увидел, что факт, объявленный как будущий, немедленно ощущается как уже реальный, потому что для заинтересованных людей данное действие уже есть и сам этот факт.