Первое апреля октября

- Нет, не башню, - покачал головой Пётр. - И ты, Филиппушка, опять землю принёс. Земля не годится, понимаешь? Нужны камни.

- Мне не сказали, - удивлённо развёл руками Филипп.

- Так вот и говорю, - улыбнулся Пётр. - Камни. Земля не годится.

- Хорошо, - кивнул Филипп. - Только не бей меня.

- Да что ты, Филиппушка, бог с тобой! - замахал руками Пётр. - Что ты говоришь такое!

- Вчера ты ударил меня, когда я принёс щепку.

- Ударил? - удивился Пётр. - А зачем ты принёс щепку, Филиппушка? Камни надо.

- Мне не сказали, - нахмурился Филипп.

- Так вот и говорю, голуба мой: нужны камни. Ни земля, ни древо нам не подойдут. Понимаешь? Это другие стихии.

- Да.

Яков грустно вздохнул, когда все удалились. Он посмотрел на шкворчащее глазуньей небо, на котором одиноким желтком плавилось солнце. Сплюнул.

- Нет, не надо лестницу, - произнёс задумчиво. - Нельзя лестницу. Не дойдём. Слишком высоко.

- И то, - кивнул Пётр.

- А может, всё-таки, башню?

- Яков, Яков, - укоризненно покачал головой Пётр. - Ты вспомни, к чему это приведёт. Ну почему, почему ты стремишься разъединять и рассоединять?! В твоей природе слишком много от разрушителя.

- Называй уж меня прямо — богом.

- Это не ты говоришь, Яшенька, - недовольно поджал губы Пётр.

- Ты?

- Не я. Это гордыня твоя говорит в тебе.

Оба замолчали, глядя на поднявшуюся неподалёку сумятицу. Варфоломей, подначенный Иваном, накинулся на Андрея — отбирать у него очередной камень. Андрей — самый, пожалуй, физически сильный из всех — камень не отдавал. Он упорно шёл вперёд, к забору, за который намеревался выбросить булыжник, а тщедушный Варфоломей, волочился за ним, вцепившись в могучее плечо. Иван опасливо семенил позади, подбадривая соратника тонкими возгласами, но в столкновение не ввязываясь. На помощь Варфоломею поспешил Фаддей. Он бросил недонесённый до кучи камень и теперь бежал наперерез, замышляя встретить Андрея у забора, сбить с ног.

- Разъединять стремлюсь, говоришь, - вернулся Яков к спору. - Было - узлы рубили.

- Рубили, - согласился Пётр. - Мечом рубили. А меч — орудие не созидания, но разрушения.

- Он не из орала ли перекован был?

- А если и так, - отмахнулся Пётр. - Очень по-человечески это — взять и разрубить то, чего распутать не можешь.

Фаддей настиг Андрея у самого забора, сбил с ног, сам не удержался, повалился следом в пыль. Могучий Андрей вдруг завизжал обиженным поросёнком, замахал руками, задёргал ногами, пытаясь стряхнуть с себя Фаддеевы чресла. Варфоломей, цеплявшийся в Андрея, тоже не устоял, упал до кучи. Иван остановился в стороне, смеясь и хлопая в ладоши. Другие тоже прекратили сбор камней, замерли, открыв рты, переглядываясь и улыбаясь.

- А когда нечего уже распутывать, когда все путы разрублены? - не отставал Яков, не обращая внимания на сутолоку. - Не свобода ли это от пут?

- Нельзя получить свободу от мира путём разрушения мира, - покачал головой Пётр.

- Ты мастер антитезы, - усмехнулся Яков. - Что же ты делаешь здесь?

- Не моею волей разрушен этот мир. Я лишь разрушаю силлогизмы бытия.

- Не они ли — основа мира? - рассмеялся Яков, довольный своей, как он полагал, победой в споре.

- Нет! - наконец-то распалился Пётр. - Когда мы построим, ты поймёшь!

- Да, Пётр, - смиренно опустил голову Яков, опасаясь гнева.

- Называй меня «учитель».

- Да, учитель.

- Сбились со счёту из-за тебя, - уже спокойно сказал Пётр.

- Я не сбился. Сто девяносто два.

Андрей с Варфоломеем и Фаддеем расцепились. Теперь они стояли, неприязненно поглядывая друг на друга, переталкиваясь с задиристым «ты чего, а?!», «а ты чего?!», и не решаясь начать драку.

Пётр, кряхтя, поднялся со своего места, пошёл к ним. Яков, посмеиваясь в бороду, поплёлся следом.

- Ребятушки, - позвал учитель, приближаясь, - обратитесь уже. - Полно вам, чада, человекам уподобляться! Вы к служению призваны, а ведёте себя, аки дети неразумные.

Он наклонился, с трудом поднял камень, несомый Андреем, кивнул:

- Возьми, Андрюшенька.

Андрей несмело приблизился, подхватил поданный булыжник.

- Куда понесёшь? - спросил Пётр.

Андрей замер в нерешительности, поглядывая то на кучу, то на забор. Мучительным вопросом заглянул в глаза учителя, ожидая подсказки.

- Неволить тебя не могу, - отмёл Пётр его вопрос. - Твой камень, тебе и решать. Какое время пришло тебе, тому и служи.

Андрей закивал, повернулся, пошёл к забору.

- Кто не с нами, тот против нас, - прошипел за спиной Яков.

- Нет, Яшенька, не так, - возразил Пётр. - Кто не со мною, тот против меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает. Ты ж, чай, не Владимир Ильич.

- А он - расточает, - кивнул Яков на Андрея, который дошёл до забора и теперь с трудом раскачивал булыжник, чтобы перебросить его на ту сторону.

- Не запрещайте ему, - отозвался Пётр. - Помнишь? Кто не против вас, тот за вас.

- Путано-то всё как! - скуксился Яков, затряс бородой-селёдкой. - Я с ума сойду.

Брошенный Андреем булыжник ударился об ограду, не долетев метра до её вершины; ухнул обратно, едва не прибив ногу стоящему подле Ивану. Тот испуганно отпрыгнул, вжался в кирпичную кладку забора.

- Камень! - крикнул кто-то со стороны.