Первое дело слепого. Проект Ванга

– Не знаю… Нет. Голова у меня в порядке, только не могу вспомнить, кто я, – ответил бродяга, прикрываясь ладонью от бьющего в глаза света.

Весь облик сбитого бродяги находился в разительном несоответствии с грязным и вонючим, без единой пуговицы пиджаком и короткими широченными брюками, которые, судя по их виду, долго служили кому-то в качестве половой тряпки, после чего были выброшены на помойку. Несмотря на этот шутовской наряд и на то, что штаны ему приходилось придерживать, чтоб не свалились, несмотря даже на незавидное свое положение, потерпевший стоял прямо, в непринужденной позе, расправив широкие прямые плечи, и жест, которым он заслонился от луча фонарика, был вовсе не испуганный, а нетерпеливый, чуть ли не раздраженный.

«Ограбление, – подумал Васильев. – Дали чем-то по затылку, а может, и отравили какой-то дрянью. А потом раздели до нитки и выбросили, как мусор, на помойку…» Ему очень кстати вспомнилось, что совсем недалеко отсюда находится свалка, поворот на которую они с Хусейновым миновали буквально пару минут назад.

– Руку опусти! – резко скомандовал Хусейнов, никогда не упускавший случая продемонстрировать власть.

Васильев подумал, что это свойственно всем землякам капитана – землякам, естественно, в самом широком смысле слова. В понимании лейтенанта Васи земляками Хусейнова были все мусульмане, сколько их есть на белом свете, и всех их Васильев, мягко говоря, недолюбливал. Умом он понимал, что несправедлив, но сердцем почти против собственной воли уже был на стороне потерпевшего.

Потерпевший опустил руку. Он стоял, щурясь на свет, и с безразличным видом внимал угрозам Хусейнова.

– Все понял? – закончил воспитательную работу капитан. – Иди, откуда пришел, а еще лучше – в ближайший дурдом. Тут недалеко, километров двадцать. К утру доберешься, если опять под колеса не сунешься. А мы не «Скорая помощь», мы – ГИБДД. Пошли, Вася.

Васильев медлил. Теперь, когда капитан отвел луч фонарика от лица потерпевшего, а глаза еще не успели заново привыкнуть к почти полной темноте, слегка разжиженной лишь кровавыми отсветами габаритных огней «доджа», тот выглядел всего-навсего темным силуэтом довольно нелепых очертаний. Он стоял, перекосившись на правый бок, и опять потирал ушибленный зеркалом локоть.

Под ногами Хусейнова тяжело захрустел мокрый гравий обочины, пятно жидкого света от фонарика скользнуло по заросшему высокой травой кювету.

– Ну, ты идешь? – обернувшись на ходу, поверх левого погона недовольно поинтересовался Хусейнов.

Васильев помедлил еще секунду, а затем резко повернулся к потерпевшему спиной и заторопился к машине. На душе у него было скверно сразу по нескольким причинам. Прежде всего, он, лейтенант Вася, без году неделя сотрудник ГИБДД, расшалился, как малолетка, не внял предупреждению старшего и в результате, как ни крути, произошло дорожно-транспортное происшествие: он раскокал зеркало служебного автомобиля и чуть не задавил пешехода. Еще чуть-чуть, и этот оборванец влетел бы в салон сквозь ветровое стекло, а вылетел через заднее окошко – скорость-то действительно была очень приличная. Налицо был бы свеженький покойник, и кому пришлось бы за него отвечать?

Далее, настроение лейтенанту Васе основательно подпортил напарник. Человек прямо попросил их, сотрудников милиции, о помощи, а его просто послали к чертям собачьим и оставили на дороге – ночью, в дождь, босого и в какой-то рванине на голое тело. Поленились возиться, не захотели пачкать салон…

Васильева привели в милицию иллюзии, которые еще не совсем развеялись, хотя и были уже к этому очень близки. В глубине души он все еще верил, что его дело – помогать людям; эта вера находилась в кричащем противоречии с его будничной работой и в особенности с той наукой, которую преподавал ему напарник, капитан Хусейнов. Бедолагу, который только что попросил отвезти его в больницу, капитан отшил по всем правилам именно этой науки; Васильев был уверен, что примерно так же капитан отреагировал бы и на сообщение о совершенном преступлении, если б знал, что ему за это ничего не будет. А если бы на дороге ему повстречался человек, который, как и этот оборванец, не помнит, кто он и как его зовут, но прилично одетый и с полным бумажником денег, – как, интересно, поступил бы бравый капитан?